Константин Оберучев - В дни революции

   Кроме того, задачи конференции -- облегчение условий обмена и условий жизни в плену миллионам жертв войны -- задача огромная и поработать для этого большого дела было необходимо, и мне казалось очень заманчивым.

   И я дал своё согласие.

   Кандидатура моя, предложенная Верой Николаевной, была поддержана, и я прошёл в качестве желательного кандидата.

   Вопрос решён окончательно, хотя мне грустно было, что я не смогу возвратиться сейчас в милый сердцу Киев, в котором, хотя и было пережито в последнее время много тяжёлых минут, во с которым связаны мои светлые воспоминания.

   Нужно было собраться в путь. Необходимо ознакомиться с вопросом по материалам Центрального Комитета. Настоятельно необходимо отдать себе ясный отчёт, что делать на конференции, на чём настаивать, чего добиваться.

   Несколько смущало меня плохое знание французского языка, -- официального языка конференции, -- но успокаивало то, что, ведь, найдутся там переводчики.

   Сборы окончены. И вместе с двумя компаньонами, -- инвалидами, офицером и солдатом, -- выезжаем.

   Опять в дороге.

   Я оставляю родину в тревожное время, когда в воздухе чувствовалась возможность осложнений, когда видно было, что хоть и сконструировался Временный Совет Российской Республики, но он многих не удовлетворял, и на этом можно разыграть.

   "Но прочь чёрные мысли! Не покидал меня никогда здоровый оптимизм. Не поддамся и теперь грустному раздумью.

   Смело в дорогу!"

   Так думал я, выезжая из Петрограда в Скандинавские страны.

   Вот и Торнео.

   Таможенный и паспортный досмотр.

   Вспомнил я, как восемь месяцев тому назад с тревогой подходил я к жандармам, проверявшим паспорта, и думал:

   "Удастся ли мне проскочить через границу и попасть, наконец, на родину, чего я так страстно желал?"

   Вспомнил я, как молодой офицер, которому я поручил наблюдение за мной во время переезда через границу и прохода через жандармские Фермопилы, неотступно следил за мной и тем, что происходит.

   Вспомнил я всё это и подумал:

   "Как далеко, как давно это было".

   Теперь я еду с дипломатическим паспортом и совершенно спокоен, если не считать тревожных мыслей о том, что ждёт ещё впереди нашу многострадальную родину, какие этапы придётся ей пройти по пути к укреплению свободы.

   Я не скажу, что с уничтожением пограничных жандармов улучшился, а главное ускорился порядок проверки паспортов. Нет, этого не было.

   Наконец, я на пароходике. Тесный, маленький грязный пароходишка, на котором пришлось переезжать пограничную реку, Торнео, чтобы попасть в Хапаранду.

   Я ехал прошлый раз в январе. На санках, легко и быстро, хотя и с пересадкой, прокатили мы по льду через реку в ясный солнечный, но холодный, морозный день.

   Теперь слякоть, дождь и грязный пароход.

   Но, вот и Хапаранда.

   Удивительный порядок и налаженность пограничного досмотра.

   И прежде всего о Вас заботятся. Вам предлагают хлебные карточки. Это первое, что получаете Вы, входя на станцию.

   И вспоминаю я, как на одной из станций финляндской железной дороги нам сказали, что нужно идти получить хлебные карточки. Мы вышли все и стали длинной очередью в ожидании выдачи карточек.

   Вдруг третий звонок, и все мы бросились к поезду, чтобы не опоздать. Так и поехали мы без хлебных карточек. Только немногие счастливцы получили их.

   И это в Финляндии.

   А в Швеции Вы не останетесь без хлебной карточки в пути. Когда я в первый раз ехал из Христиании в Стокгольм, на пограничной станции в Шарлотенбурге пришли к нам в вагон и раздали хлебные карточки, нужные в пути, по расчёту числа дней путешествия. Кто только до Стокгольма -- получай только на один день, кто до России -- на три.

   Я еду в Стокгольм. Там опять, как и прошлый раз, весь день прошёл в скитаниях. Только вечером ушёл поезд на Копенгаген.

   Утром -- Мальмё.

   Это имя напомнило моё путешествие из Нью-Йорка.

   Концерт при содействии Коллонтай.

   Один из участников, -- молодой норвежец, -- пел куплеты о свидании трёх королей в Мальмё. Пел по-норвежски.

   Я не понял, конечно, ни слова. Но тот восторг, с которым принимали его все слушатели, тот непрерывный хохот, который покрывал куплеты, показывали мне, что куплеты полны неподдельного юмора.

   Но у меня осталось только в памяти, что припев к каждому куплету заканчивался словом: "Мальмё", причём это слово произносилось им как-то особенно.

   И вот я теперь в том самом Мальмё, о котором я чуть ли не впервые услышал на музыкальном вечере на пароходе "Бергенсфиорд" среди Атлантического океана.

   Опять таможенные формальности. Опять осмотр багажа и паспортов, что так часто со мною проделывалось и стало привычным явлением.

   Но вот мы в Копенгагене.

   Переход два часа по проливу совершался легко и спокойно. Да иначе и быт не могло. Впрочем, кое-кто из пассажиров считал это морским путешествием и даже говорил о качке...

   Я в первый раз в Копенгагене.

   Несмотря на двухнедельное пребывание там, мне не удалось познакомиться с ним. Все дни были разбиты и заняты работой в комиссиях и подкомиссиях, так как дело было спешное и надо было торопиться. Ведь, от решения нашей конференции зависит судьба миллионов пленных, а вместе с тем ещё большего числа их родственников, живущих в ожидании возвращения их или известий об улучшении их положения.

   И мы работали.

   Конечно, не время и не место здесь говорить о работах конференции во всех подробностях, но не могу не отметить, что со стороны датчан конференция и её работы встретили самое внимательное и серьёзное отношение. И этому мы в значительной степени обязаны успешностью работ конференции.

   В конференции принимали участие, кроме датчан и представителей шведского красного креста, Россия и Румыния -- с одной стороны, Австро-Венгрия, Германия и Турция -- с другой.

   Само собой разумеется, что среди делегатов враждебных сторон не было и тени враждебности. Напротив, отношения, хотя и официальные, установились самые лучшие; да иначе и быть не могло. Все приехали для одного дела: помочь улучшить положение военнопленных, которым, конечно, везде не сладко жилось.

   Пусть не во всех вопросах мы сошлись, пусть многое осталось неудовлетворённым, но и то, что сделано, составляет большой плюс в тяжёлой жизни пленников, и конференцией намечен путь для дальнейших улучшений.

   Но одному вопросу нам не удалось достигнуть соглашения, это по рабочему. Большинство внесённых по этому важному вопросу русской делегацией предложений не прошло: они оказались неприемлемыми ни для австрийцев, ни для германцев.