Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Итак, оставив Кабул и Газну на попечение нескольких опытных военачальников, Бабур выступил в поход на запад, навстречу своим злоключениям.

«В дни, когда был воинственным изгоем, он переплыл Волчью реку…»

Бабур не пошел равнинной караванной дорогой, идущей вокруг Кандагара. Он направился прямо на запад, следуя по пути своего брата, – перейдя через перевал Шибар на высоте в десять тысяч футов, Тигр свернул к перевалу Сломанный Зуб и пересек земли недружественных хазаров. Затем он выслал вперед Касима, чтобы оттеснить ближайшие разъезды узбеков. Как обычно, его сводный отряд передвигался быстро, неся с собой минимум поклажи и внушая благоговейный страх горным племенам, наблюдающим за его продвижением. Джахангир пытался набрать добровольцев в аймаках. На вершинах Бамиа-на Бабур почти догнал брата. Тот повернул обратно, чтобы выяснить, кто идет по его следам. Заметив знамена Бабура и знакомые шатры, Джахангир свернул в сторону, бросил свой лагерь и двинулся на запад через горы в сопровождении нескольких спутников.

«Когда мир раскололся на части и все начали грабить один другого, наши люди захватывали себе плодородные земли так же, как простые кочевники».

Шейбани-хан стоял в низовьях Аму, в трех днях пути от Бабура, осаждая пограничный город Балх, расположенный в живописной долине, – в самом сердце древней Бактрии. Туда и спешил Бабур, в краткие часы вечернего отдыха составлявший наброски к портрету Хусейна, – позднее, после того как ему сообщили о последних событиях в Герате, он пересмотрел свои записи. Из-под его пера вышел замечательный некролог последнему из царствующих Тимуридов.

«Султан Хусейн Байкара родился в восемьсот сорок втором году в Герате [по христианскому летосчислению это 1438 год]. Матерью [султана] была Фируза-биким, внучка Тимур-бека. Султан Хусейн был благородный государь, родовитый по отцу и по матери.

Он был человек с раскосыми глазами, коренастый, сложенный как лев, ниже пояса он был тонкий. Хотя он прожил долгие годы и стал седобородым, но все же одевался в одежды красного и зеленого шелка и носил черную мерлушковую шапку или колпак. Иногда, в праздник, он ходил на молитву в маленьком плоском тюрбане, дурно намотанном на три оборота с воткнутым в него пером цапли. Впервые заняв престол, он сначала имел мысль поминать в хутбе двенадцать имамов [вместо собственного имени]; Алишер-бек[30] и еще кое-кто его удерживали. Однако позднее все его действия и поступки соответствовали установлениям сунны и общины. Вследствие болезни суставов султан Хусейн не мог совершать молитвы, поста он также не держал. Это был говорун и весельчак, нрав у него был немного несдержанный и речи его – такие же, как нрав. В некоторых своих поступках он очень тщательно соблюдал закон. Как-то раз его сын убил человека, и он отдал его кровным родичам убитого и послал в судилище. В первые шесть-семь лет после занятия престола он воздерживался от вина, потом стал пить. За те сорок почти лет, что он был государем в Хорасане, не было дня, чтобы он не пил после полуденной молитвы, но утром он никогда не пил. Его сыновья и все воины и горожане вели себя так же: неумеренно предавались увеселениям и разврату.

Он был смелый и мужественный человек и не раз сам рубил саблей; даже в каждом бою он неоднократно пускал в ход саблю. Среди потомков Тимур-бека не знают никого, кто бы так рубил мечом, как султан Хусейн-мирза. Дар к стихотворству у него тоже был, он даже составил диван[31]. Он сочинял стихи по-тюркски, его тахаллус[32] был Хусейни. Некоторые его стихи неплохи, но только диван мирзы весь составлен в одном размере. Хотя и по летам и по могуществу это был великий государь, но он, словно мальчик, водил боевых баранов, гонял голубей и даже стравливал петухов. В дни, когда был воинственным изгоем, он переплыл Волчью реку [небольшая речка, впадающая в Каспийское море] и здорово разбил отряд узбеков. В другой раз султан Абусаид-мирза снарядил против него три тысячи человек… Султан Хусейн-мирза с шестьюдесятью йигитами напал на них и разбил наголову. Это дело одно из славных и выдающихся дел султана Хусейна-мирзы…

Областью, которой он владел, был Хорасан. На востоке от его земель лежат Балх, Газна, Бистам и Дамган, на севере – Хорезм, на юге – Кандагар и Систан. Когда в его руках оказался такой город, как Герат, султан Хусейн днем и ночью только и делал, что наслаждался и веселился; больше того, среди его слуг и приспешников не было человека, который бы не наслаждался и не веселился. Султан Хусейн не нес тягот и бремени миродержавия и полководчества, поэтому с течением времени его дружины и владения стали незначительны и не увеличивались».

Пока Бабур писан эти строки, он, должно быть, с горечью вспоминал о том, как его дядя так и не появился на берегах Аму и отказывал Бабуру в поддержке, пока угроза не нависла над самим Хорасаном. Однако не в перечислении смелых поступков, а в описании недостатков Хусейна заметны некоторые черты, которые наводят на мысль о его сходстве с самим Бабуром. Этот подробный портрет продолжает характеристика всех родственников Хусейна, его жен и детей – он имел четырнадцать законных сыновей и двенадцать дочерей, – а также его вельмож и состоявших при дворе служителей искусства. В заключение Бабур добавил собственные рассуждения, и касались они одной сварливой особы.

«Первой его женой была мать Бади-аз-Замана-мирзы [старший сын, хотя любимцем был другой – Музаффар]. Она была очень сварлива; ее строптивость надоела мирзе, и он, в конце концов, ее оставил и избавился от нее. Что поделаешь! Право было на стороне мирзы.

Дурная жена в доме доброго мужаСоздает из его жизни ад». [Саади]

Вспоминал ли Бабур об Айше, когда писал эти строки, или он думал о другой женщине? Это самое резкое высказывание, которое Бабур позволил себе о женщине. Однако из всех женщин, с которыми он был связан в жизни, лишь одна не оправдала его ожиданий. Полный жизни портрет Хусейна был, возможно, прощальной речью Бабура, предназначенной последним Тимуридам – набожным убийцам и пьяницам, которые любили искусство, претендовали на славу поэтов и ухитрились погубить друг друга.

Преодолев горный барьер, Бабур спустился к извилистой реке, на берегу которой была назначена его встреча с дядей. И здесь он услышал, что пришел слишком поздно.

«В конце этого года в месяце зу-ль-хиджа[33] султан Хусейн-мирза повел войско против Шейбани-хана, но, достигнув Баба-Илахи, отправился к божьей милости».

Это известие не остановило Бабура, и он продолжил свой путь в Герат.