Федор Шахмагонов - Из жизни полковника Дубровина

- И о тех танках, которые вернулись из города? Мне думается, что в город и ворвались всего лишь три танка...

- Сколько танков ворвались в город? - спросил у танкиста генерал.

- Батальон шел... - ответил танкист. - Разве вы больше, чем тройку, подбитых насчитали?

Я начал понимать танкиста. Живуча была в нем солдатская хватка. Он ничего не сказал, чего не знали немцы, а у них уже попытался выспросить о судьбе прорвавшихся в город танков. Генерал подтвердил, что в городе были подбиты три танка. Видимо, танкиста волновала судьба товарищей.

- У нас так и решили! - подтвердил он.

- Сколько у вас танков? - крикнул полковник.

- Танки выгружаются каждую ночь... - ответил танкист. - Сейчас, я думаю, уже больше трехсот!

- Вот! - крикнул генерал, обращаясь к полковнику. - Я говорил! Перед нами крупное танковое соединение!

- Где эти танки?

Все вернулось к первому вопросу. Танкист долго рассматривал карту.

- Какое сегодня число? - спросил танкист.

- Шестое октября, вечер! - ответил я ему.

Танкист показал здоровой рукой на карту.

- Вчера мы были здесь!

И он указал на ту долину, где был нанесен удар по немецким танкам советскими реактивными минометами.

Полковник зло бросил:

- И там были все триста танков?

- Да нет... Должно быть, не все... Они будут защищать Мценск...

- Кто ваш командир? - задал последний вопрос генерал.

- Генерал Катуков!

- Катуков? - переспросил генерал. - Кто такой Катуков? Я думал, что здесь генерал Жуков! Не путает танкист? Вы правильно произнесли фамилию генерала?

Это уже был вопрос ко мне. Я переспросил танкиста.

- Катуков...

- Кто он?

- Танкист...

Генерал пожал плечами.

- Нет, это несерьезно! Нам надо взять в плен высшего офицера... А кто этот танкист?

Танкист объяснил, что он тракторист, колхозник, из Подмосковья, что родился он в двадцатом году 20 апреля...

Генерал быстро взглянул на полковника, полковник развел руками.

- Передайте! - сказал генерал. И для танкиста я перевел: - В Германии есть закон, всякому даруется жизнь, даже преступнику, если он родился в тот же день, что и наш фюрер...

Показания танкиста имели свои последствия. Ни седьмого, ни восьмого октября генерал не возобновил наступления.

А каждый день и каждый час в те дни были драгоценны для обороны Москвы.

Командир корпуса и генерал собрали мощную колонну в шестьсот танков. 9 октября передовые отряды корпуса в составе сотни танков предприняли новую атаку там, где им не удалось пройти седьмого октября. Боя мне не довелось наблюдать, генерал не захотел рисковать встречей с реактивным оружием русских. Сто танков - огромная сила. Но эти танки были активно атакованы с флангов русскими танками. Бой был ожесточенным, и казалось, что русские должны были попятиться... Но тут произошла история с горючим.

Бросив на прорыв сотню танков и надеясь на прорыв по прямой на Мценск, командир корпуса подтянул резервные цистерны с горючим к месту сосредоточения главных сил.

Колонна, приготовленная к прорыву, растянулась в общей сложности километров на пятнадцать вдоль шоссе. С флангов ее охранял стальной коридор из танков.

Впереди шел бой на прорыв. Пылало более десятка танков.

Командир корпуса приказал усилить давление танками и бросил в бой танковый батальон. Батальон двинулся на исходные позиции для атаки вдоль шоссе. Авиационную разведку из-за погоды вести было невозможно.

Обычно над таким скоплением танков барражировали несколько звеньев истребителей, а по флангам делали облет разведывательные самолеты.

Из-за пригорка выскочили три "тридцатьчетверки".

Они прошили насквозь таранным ударом броневое охранение и выскочили на шоссе. Рассказывали, что танки проутюжили участок шоссе, занятый бронетранспортерами с пехотой, наскочили на цистерны с горючим и расстреляли их в упор. Взрывы и огонь ста тонн горючего были и слышны и видны в городе. Должно быть, это было столь же страшно, как и взрывы реактивных снарядов. Цистерны с горючим были рассредоточены вдоль колонны, пламя перекидывалось с одной на другую, сжигая свои же танки, бронетранспортеры и автоматчиков.

Солдаты побежали с шоссе в поле, там их встретил пулеметный огонь из засады.

- И этот день для наступления оказался потерянным.

Семь дней боев - и почти никакого продвижения.

Мценск и на десятое октября оставался трудно достижимой целью. В штабе подсчитали потери: сто тридцать три танка за семь дней на пятидесяти километрах продвижения. И это только на участке Орел-Мценск.

В обход Мценска двинулись все танки корпуса, усиленного соседями. Бой за город длился дотемна. Порой по донесениям казалось, что танковое соединение русских попало в окружение. Но наутро на южном берегу небольшой речушки Зуша не оказалось ни одного советского солдата. Подсчитали потери. На поле боя догорали два тяжелых русских танка, три "тридцатьчетверки" и двадцать три немецких танка.

Генерал объехал поле боя. На минуту мы остались вдвоем.

- А вы знаете, - сказал он. - Боюсь, что... русский танкист морочил нас! Здесь не было много русских танков... Они не выскользнули бы по железнодорожному мосту... Я думаю, что барону будет небезынтересно узнать, что мы утратили превосходство в материальной части наших танковых сил... Русские и раньше бросали в бой эти танки... Их было не так-то уж и мало! Но они еще и сами не знали, сколь грозным оружием они располагают... Теперь русские это знают и умеют его применять... Как имя русского командира?

Танкиста?

- Мне помнится, - ответил я, - что пленный назвал его Катуковым...

- Я запомню это имя! Должно быть, у пас с ним еще будут встречи... Теперь мы на быстрый успех рассчитывать не можем... Когда мы стояли в Орле, перед нами не было боеспособных русских частей, теперь весь мой фланговый марш утратил смысл... Перед нами фронт, и надо вновь собираться с силами, чтобы его прорвать...

От Глухова до Орла около двухсот километров. Танки генерала прошли этот путь в три дня. От Орла до Мценска пятьдесят километров. На пятьдесят километров было потрачено восемь дней.

От Мценска до Черни тридцать два километра. Десять дней шли бои в районе Мцеиска. 22 октября вновь были сосредоточены для удара все силы корпуса. Но 22 октября удар не дал своих результатов. Фронт прорвать не удалось, 23 октября русские начали отходить.

С боями оставили Чернь. Чтобы пройти тридцать девять километров, понадобилось двенадцать дней. Но бои за город и его окраины продолжались еще два дня, и под Чернью понес большие потери отборный эсэсовский полк "Великая Германия".