Георгий Блюмин - Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою

Писатель С.Т. Аксаков позже напишет: «На этом обеде, кроме круга близких приятелей и знакомых, были: А.И. Тургенев, князь П.А. Вяземский, Лермонтов, М.Ф. Орлов, М.А. Дмитриев, Загоскин, профессора Армфельд и Редкин и многие другие. Обед был веселый и шумный. После обеда все разбрелись по саду маленькими кружками. Лермонтов читал наизусть Гоголю и другим, кто тут случились, отрывок из новой своей поэмы «Мцыри», и читал, говорят, прекрасно…»

А.И. Тургенев оставил в своем дневнике запись, свидетельствующую о том, что в тот день у Погодина присутствовали еще Е.А. Баратынский, М.С. Щепкин, Ю.Ф. Самарин, А.С. Хомяков, Свербеевы, Глинки, Чаадаев и другие. Гоголь равно высоко оценивал и поэзию, и прозу М.Ю. Лермонтова, убежденно говорил: «До Лермонтова никто еще не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой», уверенный в том, что в Лермонтове «готовился будущий великий живописец русского быта».

Глава 5

«Послушай! Вспомни обо мне…»

Послушай! Вспомни обо мне,Когда, законом осужденный,В чужой я буду стороне —Изгнанник мрачный и презренный…

Ровесник и приятель Лермонтова, адресат его писем Николай Иванович Поливанов (1814–1874) в студенческие годы поэта был его московским соседом и, так же как Лермонтов, жил на Большой Молчановке. Это был дом под номером 8. Во флигеле этого дома 23 марта 1831 года (спустя неделю после «маловской истории») Лермонтов вписал в альбом Поливанова стихотворение «Послушай! Вспомни обо мне».

Дружба их, начавшаяся в Москве, на этом не прекратилась, поскольку позднее Поливанов учился вместе с Лермонтовым в петербургской Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. По окончании школы Поливанов был направлен в лейб-гвардии уланский полк и стал впоследствии его командиром. Лермонтов учился в этой школе с 10 ноября 1832 года по 22 ноября 1834 года и был выпущен из школы корнетом в лейб-гвардии гусарский полк.

М.Ю. Лермонтовв вицмундире лейб-гвардии гусарского полка. Художник Ф.О. Будкин

Школа давала весьма широкий кругозор, как в области военных, так и общеобразовательных дисциплин. Все эти познания в полной мере получил Лермонтов. Биографы поэта отмечают: «В нем сложились черты военного человека». В 1832 году поэт писал М.А. Лопухиной, что «если будет война», то он будет «везде впереди». Возможно, что если бы судьба сложилась по-иному, то именно Лермонтов стал бы генерал-фельдмаршалом, а не его соученик князь А.И. Барятинский (1815–1879), впоследствии мешавший продвижению Лермонтова по службе.

С 1825 года школа размещалась на набережной реки Мойки у Синего моста, в здании, построенном в 60-х годах XVIII века архитектором Валлен-Деламотом. Здесь обучались молодые дворяне, которые согласно указу императора Александра I поступали в гвардию из университетов или частных пансионов, не имея военного образования и подготовки. В 1839 году школу перевели в новое здание (ныне Лермонтовский проспект, 54) и через двадцать лет переименовали в Николаевское училище гвардейских юнкеров, а еще через пять лет – в Николаевское кавалерийское училище.

Здесь свято хранилась память о Лермонтове: именно здесь в 1883 году открыли первый в России Лермонтовский музей. Перед зданием – изваянный в бронзе великий поэт, в военной форме сидящий с книгою на коленях. Скульптору Б.М. Микешину удивительным образом удалось передать печаль в огромных глазах поэта. Справа и слева от памятника Лермонтову – бронзовые бюсты двух других известных выпускников школы – композитора М.П. Мусоргского (29-й выпуск, 1856 год) и географа и путешественника П.П. Семенова-Тян-Шанского (18-й выпуск, 1845 год).

Последний оставил нам единственное свидетельство о том, что Лермонтов был на Мойке у дома умирающего Пушкина. Будущий путешественник, в ту пору десятилетний мальчик, приезжал сюда со своим дядей, цензором В.Н. Семеновым, чтобы справиться о состоянии здоровья смертельно раненного на дуэли поэта. Мусоргский в творчестве своем не однажды возвращался к поэзии М.Ю. Лермонтова. В 1865 году он написал романс на стихи Лермонтова «Молитва», автограф которого хранится в библиотеке Парижской консерватории. Романс С.И. Танеева «Казачья колыбельная», также на стихи Лермонтова, известен в обработке Мусоргского 1874 года.

М.П. Мусоргский в письме к В.В. Стасову от 18 октября 1872 года, отмечая всемирное значение русской культуры, напишет: «Глинка и Даргомыжский, Пушкин и Лермонтов, Гоголь… все большие генералы и вели свои художественные армии к завоеванию хороших стран».

Итак, Лермонтов в Петербурге продолжает свое, теперь уже военное образование в период с 1832 по 1834 год. В летние месяцы Школа юнкеров переводит своих воспитанников в лагеря под Петербургом. Приводимое ниже письмо поэта адресовано в Москву другу Лермонтова М.А. Лопухиной, старшей сестре предмета московской любви поэта Вареньки Лопухиной:

«С.Петербург, 4 августа (1833 г.).

Я не писал к вам с тех пор, как мы перешли в лагерь, да и не мог решительно, при всем желании. Представьте себе палатку, 3 аршин в длину и ширину, 2,5 аршин вышины; в ней живут трое, и тут же вся поклажа и доспехи, как-то: сабли, карабины, кивера и проч. Погода была ужасная; дождь без конца, так что часто два дня подряд нам не удавалось просушить платье. Тем не менее, эта жизнь отчасти мне нравилась. Вы знаете, любезный друг, что мне всегда нравились дождь и грязь – и тут, по милости Божией, я насладился ими вдоволь.

Мы возвратились в город и скоро опять начнем наши занятия. Одно меня ободряет – мысль, что через год я офицер! И тогда, тогда… Боже мой! Если бы вы знали, какую жизнь я намерен вести! О, это будет восхитительно! Во-первых, чудачества, шалости всякого рода и поэзия, залитая шампанским. Знаю, что вы возопиете; но увы! Пора мечтаний для меня миновала; нет больше веры; мне нужны материальные наслаждения, счастие осязаемое, счастие, которое покупают на золото, носят в кармане, как табакерку, счастие, которое только обольщало бы мои чувства, оставляя в покое и бездействии душу!.. Вот что мне теперь необходимо, и вы видите, любезный друг, что с тех пор, как мы расстались, я несколько переменился. Как скоро я заметил, что прекрасные грезы мои разлетаются, я сказал себе, что не стоит создавать новых; гораздо лучше, подумал я, приучить себя обходиться без них…

Но это очень грустный предмет; постараюсь в другой раз к нему не возвращаться. Когда приедете в Москву, дайте мне знать, любезный друг… Рассчитываю на ваше постоянство. Прощайте.