Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

— А бывают здесь неурожайные годы?

— Нет, поскольку все харатинские огороды — поливные. Но иногда в течение года совсем не выпадает дождя: тогда не только не появляется последождевая сезонная растительность, но и выгорает постоянная. Это для туарегов катастрофа. Мелкий скот и женщины остаются здесь голодать, а мужчины гонят стада верблюдов на юг, в саванны, где засухи не бывает. Такое массовое передвижение возможно только потому, что животные здесь — верблюды, а люди — туареги: стойкость и выносливость у тех и других одинаково изумительная. Прелестная Тэллюа сама рассказывала, что и она однажды…

Это была странная беседа: Дерюга кстати и некстати расхваливал красоту и обаяние Тэллюа ульт-Акадэи, а я не мог грубо оборвать его, потому что он знал немало интересного о природе и людях Хоггара, в особенности о людях, собирательный образ которых становился все более загадочным и привлекательным. Въезжая в самое сердце Страны Страха, я, удивительно, чувствовал все меньше и меньше тревоги. Неужели Страны Страха нет?

В долине, где вода была так близко от поверхности земли, все было голо, кроме рощицы тощих серых пальм под стенами крепости. Но накануне отъезда Дерюга показал мне место, где примерно тысячу лет назад находилось небольшое озеро, в которое тогда вливалась горная река; по ее высохшему руслу мы теперь и поднимались. Тогда же он показал и археологическую коллекцию экспедиции: в аккуратных коробочках лежали пронумерованные древние наконечники стрел и копий, ножи, сверла, обломки ступок и черепки посуды, разнообразные украшения — вещественные доказательства самостоятельного развития материальной культуры от раннего каменного века через бронзовый до железного века включительно. В то историческое время здесь уже существовали оживленные связи с соседними народами, что доказывается предметами арабского происхождения, привезенными сюда с севера, и изделиями хаус-са, доставленными с юга. Даже маленькие крокодилы жили тут, пока существовали лужи и болотца, окруженные травой, в которой водилось мелкое зверье. «Вот будете в гостях у Тэллюа, не забудьте посмотреть рисунки в пещере. Она где-то над арремом. Саид вас проведет», — сказал тогда Лионель. Значит, здесь были хорошие условия для развития человеческого общества — сначала изолированного, потом связанного с внешним миром.

Это кажется невероятным. Но живые доказательства прошлого остались и сохранились. В горах сохранились те природные условия, которые когда-то были там, внизу. Чем выше мы поднимались, тем чаще появлялись пучки жесткой травы, потом кустики и кусты тамариска и акации. Я попытался выдернуть пучок травы высотой в полметра, но смог это сделать, только когда сенегалец раскопал штыком землю метров на пять в окружности. Едва мы начали шарить по кустам, как поползли ящерицы, блеснула чешуя гадюки… На наш крик отозвались птицы — порхнули показавшиеся здесь очень милыми воробьи, черкнула по воздуху быструю кривую ласточка, захлопал крыльями голубь. Под общее радостное «ура!» бросился наутек маленький серый заяц. Тут я взялся за бинокль и нашел вдали среди скал и кустов антилопу и шакала.

— Мы входим во второй этаж горного пейзажа — средиземноморский! — важно объявил Лаврентий на привале. — Смотрите, вот дикие оливки и фисташки, а это типичное здесь местное деревцо с узловатым стволом и иглистыми листьями. Как называется? Черт его знает! Смотрите-ка лучше сюда! — он указал направление своей неизменной флягой. — Видите? Ну, быстрее, больше влево!

В бинокль я нашел большого муфлона, мирно щипавшего траву. Настоящую радость доставили стада овец, коз, ослов и верблюдов, сначала редкие, потом частые и большие. На одном повороте в предрассветной серой мгле я увидел зрелище, которое не видел со дня выезда из Туггур-та: зелень, скот, шатры кочевников и веселые дымки утренних костров.

— Кто бы поверил, что это возможно в сердце Сахары! — говорю я.

— Да, но только на высоте 1800–2400 метров! — отвечает Дерюга. — После дождя весь Хоггар за двое суток превращается в зеленый Эдем.

— А как радуют глаз стада!

— Скота здесь немало. Туарегская семья кормится продуктами животноводства и живет с их продажи. Аменокалы владеют десятками колодцев, сотнями верблюдов и ослов и тысячами голов мелкого скота! Вот перед нами довольно крупное стадо, прикиньте на глаз.

— Нет, ну разве я этому поверил бы еще вчера? Какая суровая и чудесная, какая страшная и прекрасная эта страна!

— Ну, мы у цели! Вступаем в третий этаж!

— По каким признакам вы это определили, граф?

Молча Дерюга повел рукой с видом волшебника, показывающего свои чудеса. И действительно, дивиться есть чему!

В розовом свете утра нежится в прохладной тишине Хог-гар. Слева от нас тянется могучий массив главного хребта с его вершиной — горой Иламан. Вдали видно зеленое вади Атакор-Н-Ахаггар, главная транспортная артерия Хоггара. Наша дорога, которая тоже пролегла по дну узда, теперь вьется по узкому и короткому полю, посреди которого блестит маленький агельма с сочной травой по берегам. На поле расположен аррем — оживленный поселок, который мне после жуткого безлюдья Сахары показался похожим чуть ли не на Париж: десятка три глинобитных хижин, круглые склады, голубые дымки кузниц и мастерских, звуки человеческой жизни и деятельности… Вокруг деревни хорошо возделанные огороды и канавки с чистой водой; выше на склоне горы эханы и шалаши кочевников. Еще выше — конец ущелья и перевал.

— Три тысячи метров над уровнем моря! — граф показывает на вершину Иламана, которая отсюда кажется невысокой горкой. — Целая деревня в стране, где на один квадратный километр приходится ноль целых семь тысячных одного жителя!

Дышать трудно, но мы переводим дух с довольной улыбкой.

— А палатка Тэллюа?

— Ага, наконец, вспомнили! Я ждал этого вопроса.

Дерюга подходит к кустам и картинным жестом их раздвигает.

— Страна Страха! — театрально декламирует он.

В лучах восходящего солнца среди неописуемо пышных цветов олеандра я вижу повисшую над поселком треугольную площадку, к которой ведет узкая тропинка. Позади площадки очевидно обрыв на другую сторону горы. Точно порхая в воздухе, играют на солнце яркими красками две большие палатки.

— Волшебное гнездо нашей Жар-птицы! — любезно добавляет он, злобно блестя глазами.

Я с восхищением гляжу вперед и вдруг вижу толпу туземцев. Люди галдят и машут руками. Из их гущи отделяется фигура в мундире и шлеме и пускается наутек. В обеих руках легионера бьются куры.

— Ба, — цедит сквозь зубы Дерюга, — я так и думал: господин лейтенант со своими молодцами уже изволил прибыть! Хорош обход района! Слышите радость благодарного населения?