Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

                                                                   * * *

Габриель Д'Аннунцио был лыс. У него не было ни бровей, ни ресниц, а ладони были влажными и холодными, как лягуш­ки. Несмотря на это, он пользовался бешеным успехом у жен­щин. Несколько старомодное великолепие этого невысокого человечка с глазами цвета морской волны, который объезжал свои владения нагим на белом коне и который, чтобы снискать расположение возлюбленной, покупал ей у цветочницы целую корзину цветов и впереди которого во время прогулки бежала целая дюжина борзых, ослепляло женщин.

Между тем, он обращался с ними довольно бесцеремонно. Однажды после весьма непродолжительного любовного рома­на — он длился всего лишь двое суток — Д'Аннунцио отправил назад к мужу наскучившую ему молодую ветреницу из хоро­шего общества. Вместе с блудной женой незадачливый муж получил записку довольно оскорбительного содержания.

Д'Аннунцио отнюдь не был скромным, он любил похва­стать своими любовными победами, и в течение 20 лет свет мог следить за всеми перипетиями его бурной связи с великой трагической актрисой Элеонорой Дузе. Д'Аннунцио сто раз бросал бед­няжку, обожавшую его, возвращался к ней, но в конце концов между ними произошел окончательный разрыв. После этого она не нашла в себе сил показываться на публике и оставила сцену. Он же как ни в чем не бывало продолжал покорять сердца женщин. Ухаживая одновременно за 10-15 дамами, он немало потешал почтовых служащих в Аркашоне, где проводил отпуск, отправляя десяти различным адресатам телеграммы, заканчивавшиеся одинаково: «Единственная моя. Габриель».

Он так сильно любил женщин, что его страшила старость. Когда Колетта сказала ему, что его старший сын Габриелипо хорош собой, он с горечью ответил:

— Я знаю. Я заметил это однажды по глазам одной моей возлюбленной.

Поэт, писатель, солдат (во время первой мировой войны он был летчиком и в одном из боев лишился глаза), Д'Аннунцио был самым знаменитым любовником своего времени. Он умер в 1938 году в возрасте 75 лет. По его завещанию в гроб положили три игральные кости. «Для того, чтобы я мог бро­сить вызов судьбе»,— говорил он.

                                                                        * * *

Изобретение братьев Люмьер породило новый вид Дон Жуана — Дон Жуана кинематографического. Того, кого любят, зная лишь по экрану, того, кто, не прилагая никаких усилий, покоряет два-три миллиона сердец в год. Самым великим кинематографическим Дон Жуаном был Рудольф Валентино. Этот итальянец родился одновременно с кинематографом — в 1895 году. Прежде чем стать актером, он сменил немало профес­сий: был садовником, гарсоном в кафе, водителем такси. Сра­зу же после появления на экране он стал пользоваться потряса­ющим успехом. У всех девушек висела в комнате его фотогра­фия. Из-за него уходили в монастырь, умирали от истощения, кончали с собой.

За свою жизнь он получил более 13 миллионов писем. Куда уж до него Бассомпьеру...

Между тем, Валентино, похоже, не был великим любовни­ком. Жена бросила его на следующее же утро после брачной ночи...

Эта неудача не подорвала, однако, его престиж, и, когда он умер в одной из нью-йоркских клиник в 1926 году (ходили слухи, что его отравил один ревнивый муж), несколько сотен поклонниц покончили с собой в надежде соединиться с ним на том свете.

                                                                     * * *

Эта небольшая картинная галерея далеко не полна. Мне бы следовало добавить сюда портреты Ронсара, двух Лозанов, Ретифа ля Бретона, Тили, Мирабо, Ландрю, Генриха IV, Лю­довика XV, Наполеона I, Наполеона III и многих других. Коро­че говоря, всех соблазнителей, чья пылкость и необузданная страсть создала сильной половине человечества весьма лестную репутацию. Но это невозможно. Их было слишком много! Подобно фокуснику, Франция вытаскивает из всех рукавов и карманов властителей сердец...

РАСПУТНАЯ ЖИЗНЬ КОРОЛЯ ДАГОБЕРА

Жить в обществе трех будущих святых и обесчестить двена­дцати лет отроду юную пастушку на опушке леса, согласи­тесь, куда менее банально, чем надеть штаны наизнанку.

Однако именно эта курьезная черта, достоверность кото­рой, впрочем, не рискуют засвидетельствовать со всей опреде­ленностью, сохраняется в народной памяти о Дагобере. Чис­тая правда, что песенки, рассказывающие о забавной королев­ской рассеянности, были написаны более чем через тысячу лет после смерти этого государя, что вполне может извинить неко­торые допущенные в них неточности.

И все же весьма прискорбно, что из-за этих песенок Дагобер для многих приобретает черты рассеянного комического персонажа, путающего лицо и изнанку.

В то время как существует иной аспект, способный куда в большей мере потрясти воображение читателей.

Я хочу рассказать о его страсти к распутничеству.

Поскольку этот король династии Меровингов был не толь­ко выдающимся политическим деятелем, которого Мишле без колебаний сравнивал с Людовиком XIV, но и достаточно живой и колоритной фигурой, чтобы можно было смело сравнивать его даже с Генрихом IV.

Вот несколько достаточно легкомысленных историй, кото­рыми, как считается, был весьма недоволен по крайней мере один святой из ближайшего окружения короля — святой Элуа.

Однажды, когда Дагоберу было всего двенадцать лет, он в одиночестве охотился в лесах, окружавших Клипиакус (так тогда именовалось то местечко, которое впоследствии получило название Клиши). В тот день он встретил юную пастушку, чей вид привел его в приподнятое настроение, и увлек в чащу...

С тех пор молодой Дагобер почувствовал к этому вкус и стал уже по-новому смотреть на девушек, которые жили во дворце, чтобы прислуживать Хлотарю II — его отцу — или же развлекать его.

Вообще же, надо сказать, Дагоберу было с кого брать пример, поскольку хорошо известно, что любовь к подобным развлечениям была присуща большинству представителей дина­стии Меровингов. Не говоря уже о том, что и сам ее легендар­ный основатель появился на свет при весьма любопытных обстоятельствах, о которых стоит упомянуть.

Клодион, по прозвищу «Косматый», не имел детей, из-за чего жена его была безутешна. Но в один прекрасный день, когда ей посчастливилось прогуливаться по пустынному пляжу, неподалеку от устья Рейна, некий «дух моря» вышел из воды и овладел ею.

По крайней мере, именно такие объяснения она дала мужу, когда девять месяцев спустя произвела на свет сына. Ребенок был назван Меровеем...(начальный слог его имени по-французски значит «море» (прим.перев.)).