Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья

Знаете, почему кавказскую гору называют Казбек? Разгадка самая неожиданная: у подножия горы в прошлом столетии жил князь Казибек. Проезжавшие тут непременно встречали самого Казибека или его селение. Так и пошло: Казибек, Казбек… Грузины же всегда называли вершину Мквинари – «Ледяная гора». Нечто подобное получилось не так давно. В низовьях Енисея в безлюдных местах стояло одинокое зимовье русского охотника Егорки. Местные оленеводы звали Егорку: Игорка. Пришли строители. Первые избы они срубили рядом с избою Игорки. Поселок стал называться Игорка. И потом Игорка превратился в Игарку. Такова судьба названий одного из самых крупных наших северных портов. Согласитесь: хорошее название. Оно самобытней и привлекательней многих имен, данных нами молодым городам и поселкам без заботы о вкусе, по бездумному следованию стандартам.

Чем больше оригинальных и самобытных названий, тем богаче и красочней мир вокруг нас. За каждым словом тянется ниточка к нашей истории, к пластам нашего языка, к истокам народного вкуса. Что же касается названий, пришедших к нам из дальних времен, то к ним относиться надо особенно бережливо. Они как самоцветные камни, просеянные и промытые временем: Дон, Кострома, Аштарак, Волоколамск, Торжок, Бухара… Давние названия такая же ценность, как древний памятник, как уголок реликтовой природы и золотой сосуд из скифских курганов. Это моральный капитал каждой нации. Ничего не стоит росчерком пера переменить имя улицы или города. Часто так и случается. И вроде бы по хорошему побуждению.

Я был на Камчатке, когда в местной газете обсуждалось предложение изменить название «Петропавловск-Камчатский» на «Город Восход». «День страны начинается тут, на Камчатке. Что может быть лучше Восхода? К тому же кто такие Павел и Петр?..» Я с тревогой и с любопытством ожидал откликов. И когда попросил у редактора их почитать, то испытал чувство гордости за «камчадалов». Умно и убедительно они объясняли «реформатору»: город получил имя от двух кораблей «Петр» и «Павел», объяснили, сколько много российской славы за гордым названием Петропавловск-Камчатский, и как безлики, безвкусны стандартные: «Восход», «Рассвет», «Радость», «Улыбка»…

Столица наша, к сожалению, не всегда подает хороший пример окраинам. В Москве в последние годы потеряно много самобытных и редких названий. А новые – не прижились. И добро бы не было поучительного опыта. Есть! Невский проспект в Ленинграде много раз пытались назвать по-иному. Нет, по-прежнему – Невский!

Вернемся теперь к началу заметки, к поселку со странным названием Газета. Сосновские школьники откликнулись на письмо. Они сходили в поселок на лыжах и разузнали все, как я попросил. Вот письмо. «Поселок Газета образован в 1929 году. Первыми поселенцами были Воробьев Павел Трофимович, Мещерягин Федот Антонович и Лев Петрович Осокин. Они выбрали место в лесу и образовали коммуну. Руками корчевали деревья, вспахали землю. Понемногу поселок разросся, в нем стали жить восемнадцать семей. По соседству была другая коммуна «Мирок природы». Название Газета для поселка придумал Семен Санников, отбывавший при царе каторгу. В 31-м году почти все люди из поселка ушли, кто в колхоз, а кто на золотой прииск. Сейчас в Газете живет семья егеря».

Вот и все, что хотелось сказать о названиях, нас окружающих. Возможно, кто-нибудь захочет прочитать о топонимике специальные книги. Начать стоит с популярной книжки Ивана Владимировича Сергеева «Тайна географических названий». Из нее я привел несколько любопытных историй.

Неодетая весна

Я очень люблю это время. И как бы ни держали дела, на день-другой уезжаю за город. По сторонам от дороги, в огородах и палисадниках горят костры, жгут прошлогодний мусор. Голубой дым плавает между деревьями и постройками, стелется над канавами и низинами, полными талой воды. Если хоть чуть приоткрыто окно, запах костров проникает в вагон, возбуждает желание поскрести землю граблями и допоздна стоять у огня, ковырять палкой тлеющий лист.

Дымки, запах талой земли, большие пространства открытой воды, даже ночью не умолкающий говор птиц – это особое, скоро проходящее время в году. «Неодетая весна» – назвал это время между снегом и первой зеленью Михаил Пришвин. Оглянитесь вокруг, и вы подивитесь поэтической точности этих слов. Не одеты прошлогодние пожити, не одеты луга и рощи. Забурелись, но еще не одеты леса. Никогда в году не увидишь в лесу так много живого, как в эти дни. Лес сквозит, не может хорошо спрятать даже тех, кто усиленно прячется. Сонный барсук выплыл из воды на бугор, шумно отряхивается. Лось осторожной тенью мелькнул в осиннике. Птицы, от которых в лесу, как говорят деревенские жители, «стон стоит», в это время доступны для глаза. На белом стволе березы пируют лесные жуки и мошки – пьют сок, неудержимо бегущий из пореза на дереве. Далеко видны синее покрывало подснежников и желтые звезды мать-и-мачехи. Набухли почки осины, дрожат над водой пушистые фонари ивы-бредины. По вечерам зябко, иногда от мороза влажные прелые листья начинают похрустывать, но засветишь фонариком – в луче мечутся мохнатые бабочки, предвестницы близкого потепления. Половодье день ото дня убывает, но вода местами сверкает еще до самого горизонта. Самое время свадеб у щуки и хода плотвы на нерест.

Готов сразиться, но осторожен – хрустнет под ногой ветка, и драчун мгновенно скроется в чаще.

Журавли возвращаются.

Тетеревиный ток. Восемнадцать петухов поют и дерутся вокруг шалаша, не подозревая, что в нем сидят люди.

А поглубже в лесу, в нелюдных местах, токуют тетерева. Из шалаша, в который надо прийти задолго до рассвета, видишь все подробности состязаний между петухами за право продлевать птичий род. Умение петь ценится в этом турнире не меньше умения драться. Кричат, кувыркаются в воздухе чибисы, с блеянием падают сверху бекасы, где-то близко от шалаша кричат журавли, а вверху невидимый, неустанный звенит колокольчик жаворонка.

По пути к дому разминаешь в пальцах почку березы и видишь в ней крошечные прилипшие друг к другу пахучие листья. Неделя – и брызнет душистая зелень. Лес оденется, прилетит кукушка, наступит новое хорошее время, но это будет что-то другое, совсем не похожее на время, которое Пришвин назвал: «Неодетая весна».

Ташкент, 700 дней спустя

Позавчера в Ташкенте я видел фильм «Анна Каренина». Фильм идет в нарядном и просторном Доме искусств. Две тысячи людей одновременно переживают любовь Анны, вздыхают и вдруг в самом неподходящем месте веселое оживление. Помните разговор в церкви: