Юрий Зобнин - Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии

57

Цит. по: Струве Г. П. Анна Ахматова и Борис Анреп // Анна Ахматова: pro et contra. Кн.2. СПб., 2005. С. 605.

58

Поэт и воин. С. 257.

59

Цит. по: Струве Г. П. Анна Ахматова и Борис Анреп. С. 605–606. Можно добавить, что "роман" Ахматовой и Анрепа был не только в полном смысле слова идеальным, но и "односторонним". Борис Васильевич, высоко ценивший поэтическое дарование Ахматовой и питавший к ней самые дружеские чувства, в период их редких встреч в Царском Селе и Петрограде 1916–1917 гг. был целиком увлечен сложными эротическими перипетиями, связывавшими его с американкой Э. Мейтленд, и абсолютно равнодушен к ахматовским женским чарам. Более того, Анреп, при всем его богемном беспутстве, был все-таки человеком глубоко порядочным и никогда бы не позволил себе оскорбить подобной интрижкой Гумилева, которого он хорошо знал, любил и как человека, и как поэта и который в 1916–1917 гг. был, как и Анреп, офицером-фронтовиком. Впрочем, легче от всего этого Николаю Степановичу, конечно, не было…

60

Одоевцева И. В. На берегах Невы. С. 149–150. Мечтам поэта сбыться было не суждено: "В 1918 году Николай Степанович вернулся и остановился в меблиров<анных> комнатах "Ира". <Ахматова> была там до утра. Ушла к Срезневским. Потом, когда Николай Степанович пришел к Срезневским, АА провела его в отдельную комнату и сказала: "Дай мне развод…". Он страшно побледнел и сказал: "Пожалуйста…". Не просил ни остаться, не расспрашивал даже. Спросил только: "Ты выйдешь замуж? Ты любишь?" АА ответила: "Да". — "Кто же он?" — "Шилейко". Николай Степанович не поверил: "Не может быть. Ты скрываешь, я не верю, что это Шилейко" (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925 гг. Paris, 1991.С. 144): 5 августа 1918 г. состоялся официальный развод Гумилева с А. А. Ахматовой, а уже 8 августа он женился на Анне Николаевне Энгельгардт (1895–1942). 14 апреля 1919 г. у них родилась дочь Елена.

61

См. об этом: Давидсон А. Муза странствий Николая Гумилева. М., 1992. С. 211–221.

62

Тименчик Р. Д. По делу № 214224 // Даугава.1990. № 8. С. 118.

63

Имеется в виду Институт живого слова — общедоступное учебное заведение, открывшееся в Петрограде осенью 1918 г. в Тенишевском училище (Моховая ул., 33–35). В институте имелось несколько отделений: публичной речи, декламационное, литературно-творческое; читались курсы гуманитарных дисциплин и велись "прикладные" курсы (домоводство, переплетное дело и т. д.).

64

Одоевцева И. В. На берегах Невы. С. 16.

65

Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 213. Ср. свидетельство С. Познера: "В жестокой, звериной обстановке советского быта это был светлый оазис, где молодежь, не погрязшая еще в безделье и спекуляции, находила отклики на эстетические запросы" (Там же. С. 238).

66

Кунина И. Е. Моя гумилевская весна // Литературное обозрение. 1991. № 9. С. 101.

67

См.: Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Саперный, 10 // Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Девочка, катящая серсо… Мемуарные записи. Дневники. М., 2007. С. 90–99.

68

См.: Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 177.

69

Вернувшись в Петроград, Гумилев с марта до мая жил сначала в меблированных комнатах "Ира" на Николаевской улице (ныне — улица Марата, 2), затем — у МЛ. Лозинского (Каменноостровский проспект, 73, кв. 26).

С 3 мая 1918 года поэт поселился на Ивановской улице, дом 20/65, кв. 15 — в квартире редактора журнала "Аполлон" С. К. Маковского, который в это время жил в Крыму (современный адрес: Социалистическая улица, 20/65, угол улицы Марата). "Тотчас после "Февральской <революции>", — вспоминал С.К Маковский, — в апреле 1917 года, я уехал из Петербурга в Крым, будучи уверен, что никогда не вернусь, и предоставил журнальное помещение "Аполлона" на Разъезжей улице и мою личную квартиру на Ивановской — со всем, что в них осталось, в полное распоряжение (через секретаря редакции <М.Л.> Лозинского) аполлоновцам. Насколько мне известно, чуть ли ни первыми переехали в мою квартиру Ахматова со своим другом — Шилейко, ученым ассириологом, сотрудником "Аполлона", давно и безнадежно, как мне казалось, ее любившим. Они въехали, а затем в той же квартире, по возвращении из Лондона <…>, поселился будто бы Гумилев, женившийся перед тем на Энгельгардт. Но молодая чета не прожила в моих комнатах до трагической смерти Николая Степановича. В наступившие голодные и холодные года большевики вселили в бывшую мою квартиру каких-то прачек, которые постепенно сожгли, чтобы не замерзнуть, всю мебель и заодно, на растопку, библиотеку и личный архив (так дымом и ушла моя прошлая жизнь)" (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 71).

4 апреля 1919 г. Гумилев переехал вместе с семьей в новую квартиру (№ 2) в доме 5/12 по Преображенской улице (современный адрес: улица Радищева, 5). Эта квартира была взята им во временное пользование со всей обстановкой и инвентарем у С. В. Штюрмера. Гумилеву тут принадлежали только 1303 экземпляра книг, перевезенных им летом 1919 г. из реквизированного царскосельского особняка Гумилевых на Малой улице, 62 с помощью И. В. Одоевцевой, Н. А. Оцупа и пролетарского поэта Н. Рыбацкого.

С 19 ноября 1919 г. у Гумилева была также комната в общежитии открывшегося Дома Искусств (набережная Мойки, 59). "Населявшие его люди, — писал о Доме Искусств поэт Н. С. Тихонов, — были невероятно несхожи друг с другом. Тут жили и старые и молодые, люди разных поколений и жанров. Рядом с сестрой художника Врубеля — молодые писатели вроде Лунца и Слонимского, рядом со скульптором Ухтомским — Аким Волынский, автор сочинения о Леонардо да Винчи и Достоевском. Жили писатели Ольга Дмитриевна Форш и Леткова-Султанова, помнящая Тургенева. Жила баронесса Икскуль, которую написал еще Репин. Жила Мариэтта Шагинян, которая поселилась в помещении бывшей ванны <купцов> Елисеевых. Жил и полубезумный поэт Пяст, переводчик, и мрачный Грин, молчаливый и необщительный. Был еще Чудовский, бывший критик эстетского журнала "Аполлон", написавший статью в защиту буквы "Ять" (Тихонов Н. С. Из "Устной книги" // Жизнь Николая Гумилева. С. 169). Гумилев получил комнату в Доме Искусств с момента его открытия, однако вплоть до своей гибели продолжал жить "на два дома", сохраняя за собой квартиру на Преображенской, 5. "Коммунальными услугами" он пользовался только в том случае, если отапливать "частное жилье" становилось невозможным, или ночевал здесь, чтобы сэкономить время.