Ко всем бурям лицом - Анатолий Иванович Трофимов
— Прежде всего надо выяснить, кто бывал у Торопыгиных накануне пожара. Возможно, появится зацепка. Во-вторых, надо ознакомить весь личный состав с приметами исчезнувших вещей. Искать на базаре, в комиссионном... Может, ориентировку послать в ближайшие райотделы?
— Пошлем. Еще?
— Пока все.
— Действуйте.
Бригов вновь встретился с Торопыгиной. На этот раз он отправился прямо на завод, дождался обеденного перерыва и пошел с Любовью Ивановной в столовую. Проголодавшийся, он с удовольствием хлебал заводской суп и уминал хорошо сдобренный перцем гуляш. Разговор поэтому отложился «на после».
Сели в цеховом скверике на скамейку, пахнущую свежей краской.
— Любовь Ивановна, вспомните, кто приходил к вам накануне пожара? За день, за два. А может и в тот день.
Торопыгина перечислила родных, знакомых, но заподозрить их у нее не было никаких оснований. И Семкина вне подозрений.
— Какая Семкина?
— У нас в цехе работала. Славная такая женщина.
— Минутку. Работала. А сейчас?
— Болеет, говорят.
Бригов разыскал мастера. Тот вспомнил не сразу.
— A-а, которая цех подметала? Она и недели не работала. Исчезла куда-то.
— На работу вы ее оформляли?
— Не дорос еще до этого, — ответил мастер. — Из отдела кадров прислали.
Бригов спросил Торопыгину:
— В день пожара Семкина была у вас?
— Да, утром.
— О чем вы с ней говорили?
— Я уж не помню сейчас. О разном.
— Возможно, вы покупками хвалились?
— Было. Сказала, что с мужем на юг собираемся. И отрез показывала, и подкладку шелковую...
— Зачем она приходила?
— Так просто, по пути. Она недавно приехала, никого у нее нет тут. Ни родных, ни знакомых. Десятку в долг попросила.
Пока шли в отдел кадров, Бригов мысленно представил, как развивались события после ухода Торопыгиной на работу. Стоя где-то за углом и прижимая спрятанную за пазухой бутылку с керосином, Семкина поджидала, когда опустеет квартира. Потом, когда Торопыгина отошла от дома достаточно далеко, она поспешила к двери, за обивкой которой хранился ключ.
Вещи собрала в чемодан. В тот, что стоял под кроватью. Что не вошло, связала в узел снятым с кровати покрывалом. Поставила на комод плитку, облила керосином стены, постель, мебель...
В отделе кадров показали единственный документ, оставленный Семкиной. Это была справка, что некая Семкина Вера Васильевна находилась в больнице с такого-то и по такое-то число.
Инспектор по кадрам пояснил:
— Трудовую книжку, сказала, отдала на хранение знакомой, а та уехала — потом принесет. А ей жить надо, ребенка кормить...
Бригов покрутил диск телефона, долго слушал длинные гудки. Наконец: «Дежурный по горотделу старший сержант...»
— Вы что, заснули, старший сержант? — басом остановил его Бригов. — Это говорит следователь Бригов. Пробейте по адресному: «Семкина Вера Васильевна, примерно тридцати лет». Через пять минут позвоню.
Через пять минут дежурный сообщил адрес Семкиной Веры Васильевны.
— Только ей не тридцать, а сорок пять. Работает учительницей в школе-интернате, — чем-то недовольный, крикнул в трубку старший сержант.
— Что случилось? — спросил кадровик, глядя на оторопевшего Бригова.
Лейтенант хотел сказать ему кое-что нравоучительное, но, глянув на лысину, блестевшую под электрической лампочкой, на ее седую окантовку, передумал.
В цехе он грубовато сказал Торопыгиной:
— После работы зайдите ко мне. И без задержек.
Любовь Ивановна пришла вместе с мужем.
— Какая она из себя?
— Кто?
— Кто, кто... Эта, что Семкиной назвалась.
Любови Ивановне не понравился тон Бригова («подумаешь, шишка»), но обидеться она побоялась. Напрягла память.
— Лет тридцати. Вот такого росточку, — показала чуть ниже себя.
— Среднего, значит?
— Да, меня высокой считают.
— Особые приметы какие-нибудь есть?
— Не знаю. Обыкновенная. Какие уж тут приметы.
— Ну, глаза, волосы.
— Рыжая она, — вставил свое Торопыгин и виновато заерзал.
Но жена одобрила его поведение и подтвердила:
— Да, да. Она рыжая.
— Не крашеная?
— Нет, рыжая.
— Может, еще что добавите?
— Все, вроде.
Бригов открыл сейф, вынул оттуда какую-то интересную штуку. Вроде аквариума. Только без днища. Стенки из органического стекла с дырочками в два ряда. Между ними карточки зажаты.
Следователь поколдовал над бумажками, сунул несколько спиц в дырки, поднял этот аквариум, потряс. Из него высыпалось на стол несколько карточек. Следователь хмыкнул:
— Семнадцать женщин, среднего роста от тридцати до тридцати пяти. Поищем среди них рыжую.
Через две минуты он уже задумчиво вчитывался в написанное на перфорированной карточке.
— Послушайте, Любовь Ивановна, у вашей Семкиной есть татуировка на правой руке? Вот тут, маленькими буквами: «Коля».
Торопыгина радостно подскочила:
— Есть, «Коля» написано.
— Отлично. А два передних зуба из белого металла вы не заметили?
— Верно, два зуба...
Бригов победно улыбнулся.
— Так вот, если карточки не врут, то ваша Семкина не Семкина, а Борисова Агния Петровна, дважды судимая за квартирные кражи.
Вскоре, заручившись согласием начальства и прихватив погорельцев, Бригов на «линейке» выехал по адресу Борисовой.
Остановились около низкого деревянного домика с палисадником. Ставни двух окон, выходящих на улицу, были по-вечернему закрыты. В щели между ними пробивался яркий свет.
— Я зайду первым, — сказал Бригов, — через минуту — вы.
В ответ на его стук послышалось:
— Кто?
— Из уличного комитета, насчет озеленения...
Загремела щеколда. Простоволосая сгорбленная старушка посеменила через сенки в комнату.
Жилье старушки — кухня да комнатушка за дощатой перегородкой. Русская печь, как дредноут, треть помещения занимает. На ней мохнатый кот ростом с добрую собаку. Прижавшись к кирпичному теплу, в кухне сидела женщина. Она равнодушно глядела на вошедшего Бригова. Видимо, ждала, что он насчет посадки деревьев скажет. На работников милиции, когда они в форме, смотрят совсем иначе. Даже невиноватые. Бригов был в штатском.
— Борисова Агния Петровна, если не ошибаюсь?
— Борисова. А что? — спросила женщина настороженно и показала свои два приметных зуба.
— Я из милиции. Следователь, — ответил Бригов и весело добавил: — Ваших знакомых привел.
Он уже слышал, что его спутники вошли.
Женщина покосилась на Торопыгиных, пожала плечами.
— В первый раз вижу.
Бригов растерянно заморгал, соображая, что говорить дальше. Выручила Любовь Ивановна:
— Вера Васильевна, да как же так?
— Какая она вам Вера! — рассердился озадаченный поначалу Бригов. — А ну, одевайтесь!
...В одном лишь Бригов ошибся, когда мысленно рисовал картину преступления. Обливала Борисова мебель не керосином, а бензином, и принесла его не в бутылке, а в пластмассовой фляге.
