Федор Раскольников - Кронштадт и Питер в 1917 году

На следующий день мы всей компанией пошли на крейсер «Баян». Здесь я встретился со своим товарищем по выпуску из гардемаринских классов мичманом Неллисом. Он пригласил меня в свою каюту и рассказал, что матросы корабля настроены чрезвычайно враждебно к большевикам и даже сговорились выбросить нас за борт. Собрание проходило на верхней палубе около орудий. Здесь в самом деле чувствовалась огромная разница до сравнению с настроением Гельсингфорса. В то время как там моряки понимали нас с полуслова, устраивая нам братские овации, здесь нас приняли с ледяным холодком. Отношения между ораторами и аудиторией все время были натянутые, и когда кто-то из нас резко отозвался о Временном правительстве и попутно высказался против войны, то большинству команды «Баяна» это не понравилось. Стали раздаваться угрожающие возгласы, враждебные выкрики, и нам пришлось выпустить тов. Баранова, который обладал природной способностью путем смехотворных шуточек, поговорок, веселых пословиц вызвать шутливо-юмористическое настроение и таким образом рассеять нависшие тучи. В результате митинга нам все же удалось несколько смягчить настроение, заставить моряков вслушаться в наши слова и хоть немного почувствовать нашу искренность.

С «Баяна» мы двинулись на тральщики, в большом количестве стоявшие у стенки Ревельской гавани. Но здесь отношение было совершенно иное. Вредное влияние контрреволюционных слоев комсостава здесь чувствовалось в значительно меньшей степени. На этих кораблях командиром зачастую состоял прапорщик флота, не примыкавший к корпорации замкнутого морского офицерства и поэтому более терпимо относившийся к чуждым ему политическим идеям. Команда тральщиков с большим интересом прослушала наши речи, проявила полную солидарность и без конца благодарила нас за посещение. «Спасибо, товарищи, за то, что нас навестили. К нам так редко приезжают ораторы», — раздавались единодушные возгласы, когда мы по сходням возвращались на берег. Кроме «Баяна» и тральщиков мы посетили еще учебное судно «Петр Великий».

Не менее радушно и гостеприимно нас принял отряд морской авиации, расположенный недалеко от Ревеля. Туда и обратно авиаторы доставили нас на своем автомобиле. Ревель был конечным пунктом нашего объезда финских берегов. На этом кронштадтская делегация могла считать свою агитационную миссию законченной[102].

Глава VII. ИЮЛЬСКИЕ ДНИ

1. 3 ИЮЛЯ

3 июля, около двух часов дня, к нам в Кронштадт приехала из Питера группа делегатов 1 пулеметного полка, по-видимому, находившихся под влиянием анархистов.

По прибытии в Кронштадтский Совет их провели ко мне, как к товарищу председателя Совета. Прежде всего и поинтересовался узнать о цели их приезда. Наши гости, во главе которых стояла какая-то женщина, объяснили, что имеют намерение организовать несколько публичных выступлений на тему о текущем моменте и, в частности, о разгроме дачи Дурново[103], где тогда помещался анархистский центр. И раньше анархисты самых различных оттенков нередко наезжали в Кронштадт. Они прекрасно учитывали исключительную роль Кронштадта в революционном движении, его боевые настроения, его огромную потенциальную революционность и, естественно, стремились перетянуть красный Котлин на свою сторону, завладеть этой твердыней большевизма.

Неоднократно наведывался в Кронштадт и глава анархистов-коммунистов небезызвестный Блейхман, обрушиваясь на нас в Совете за то, что мы разрешаем передавать арестованным офицерам продовольственные посылки вместо яда, которого, по мнению Блейхмана, они заслуживали. Я немилосердно спорил с лидером анархистов и его друзьями, но в общем отношения у нас были хорошие, товарищеские. В то время анархисты не имели серьезного влияния, а своими выступлениями против Временного правительства они часто лили воду на мельницу нашей партии.

У нас в Кронштадте существовала постоянная организация анархистов-синдикалистов, руководимая тов. Ярчуком, но никакого самостоятельного значения она не имела и против нас почти никогда не выступала[104].

Ярчук, по профессии портной, только что вернувшийся из Америки, где он жил в эмиграции, довольно благожелательно относился к партии большевиков и тактику своей немногочисленной группы всегда старался согласовать с действиями нашей партии. Таким образом, мы к анархистам привыкли, усвоили методы их политической аргументации и натренировались в борьбе с ними. По этой части особенно успешно действовал Семен Рошаль, которому очень хорошо удавалось, с помощью свойственного ему юмора, высмеять идеологию анархистов и наглядно показать нецелесообразность, утопичность, бессодержательность и мелкобуржуазность их политических лозунгов, поскольку они выступают за пределы нашей платформы. Естественно, что гастрольный приезд новой полуанархической группы нас нисколько не удивил. Но я счел долгом их предупредить, что политическое настроение у нас достаточно приподнято, приводить массы в еще большее возбуждение сейчас не следует, так как это может вызвать стихийное, неорганизованное выступление.

Они обещали не бросать в массы никаких конкретных призывов и уверили меня, что они далеки от желания вносить дезорганизацию в политическую жизнь красного Кронштадта. Для начала своего выступления пулеметчики избрали 1-й Балтийский экипаж, адрес которого им был неизвестен. Нам было по пути, и я отправился вместе с ними, ведя разговор на политические темн, причем мои собеседники все время старательно воздерживались от споров и критики нашей программы и тактики, очевидно, опасаясь, что преждевременное раскрытие их замыслов может сорвать все их планы. Расставшись с гостями, я по телефону связался с Питером. У нас существовал очень хороший обычай, согласно которому я ежедневно звонил в Питер и, вызвав к телефону Ленина, Зиновьева или Каменева, сообщал им обо всем происходящем в Кронштадте и получал инструкции, необходимые для текущей работы.

На этот раз к телефону подошел тов. Каменев и предупредил меня, что со стороны прибывших делегатов-пулеметчиков можно ожидать провокации в связи с тем, что в Петрограде 1 пулеметный полк, несмотря на сопротивление нашей партии, уже выступил на улицу с пулеметами на грузовиках[105]. Другие части Петроградского гарнизона пока не присоединились, и наша партия этот безответственный шаг не поддерживает.

Едва я успел отойти от аппарата, как мне сообщили, что на Якорной площади собирается митинг. Оказывается, инициаторами его были приезжие депутаты. В данпом случае они действовали совершенно «анархически», не только не сговорившись с Советом, но даже игнорируя близких себе по духу анархистов-синдикалистов.