Збигнев Войцеховский - Раневская, что вы себе позволяете?!

И она решилась. Так родилось ее письмо к Юрию Завадскому.

«Дорогой Юрий Александрович, мне очень жаль Вас огорчить, но я не могу не написать Вам. То, с чем я сейчас сталкиваюсь в спектакле „Сэвидж“, заставило меня принять твердое решение — уйти из театра. Я не могу мириться с безответственностью перед зрителем, с отсутствием профессионализма в профессиональном театре. Я не могу мириться с равнодушием, распущенностью…»

Раневская писала в своем письме к Завадскому об этих скоропалительных, ничем не обоснованных вводах новых актеров, о полном отсутствии элементарной дисциплины на репетициях, об отсутствии режиссуры. Она высказала ему свое негодование тем, что ее не предупредили о новых актерах, что она, заслуженная артистка, столько лет отдавшая сцене, снискавшая популярность и себе, и театру, ощутила на себе полное неуважение со стороны руководства.

Требовательность Раневской к себе давала ей полное право быть требовательной ко всем, кто был с ней рядом. Она, воспитанная Павлой Вульф на лучших традициях русского театра, не могла терпеть того балагана, с которым столкнулась в этом сезоне со своей миссис Сэвидж.

Раневская поняла, что ее медленно убивают — убивают ее и ее лучшую роль, ее лучший спектакль.

Она не могла молча наблюдать за собственной смертью.

Ко всему написанному для полной картины остается добавить еще один небольшой штрих. Режиссер, поставивший «Странную миссис Сэвидж», будет вскоре обвинен и осужден, как проводник «неправильного» искусства.

И тем не менее Завадский послушался Раневскую. Еще немало выпадет перипетий на этот спектакль, но Фаина Раневская отстоит его, всякий раз демонстрируя свою готовность идти до конца…

Глава 4

Ее друзья, приятели…

1. Глеб Скороходов

Истинных друзей в самом глубоком понимании этого слова у Фаины Раневской было немного. Первая, как вы уже поняли, — Павла Вульф. Об их отношениях сказано уже немало. Анна Ахматова — и об этой дружбе вы прочитали. Марина Цветаева. Среди мужчин особым доверием у Раневской пользовался журналист Глеб Скороходов. Вот уж действительно редкий случай, когда между мужчиной и женщиной была самая что ни на есть настоящая дружба, без единой тени влечения, искренняя, крепкая.

Их первая встреча состоялась в конце сороковых годов, на премьере фильма «Весна». Глеб Скороходов тогда искренне заинтересовался Раневской в первую очередь как человеком. Она покорила его своей искренностью и необыкновенным острословием, которое было всегда к месту. Но тогда близко познакомиться они не смогли. Прошло лет десять, Глеб Скороходов увидел Фаину Раневскую в радиостудии (шла запись спектакля). Сам он в то время вел одну передачу на радио и тут же предложил Раневской что-либо записать для радио. Так началась их дружба, которая продолжалась до конца жизни великой актрисы. Вместе они собирались написать книгу: Раневская рассказывала, Скороходов записывал, потом все приводил в порядок, расставлял по местам. Когда рукопись была готова, Раневская прочла ее… и не вернула Глебу. Она очень боялась книг о себе. Было — она взяла аванс в одном издательстве, принялась писать свои воспоминания, но так и не смогла этого сделать. Как сама она объясняла: в ее жизни были моменты, о которых вспоминать не хотелось, о которых она не могла говорить, а чего стоят воспоминания человека, если в них есть замолчанная часть?

Свою книгу воспоминаний о Раневской, к слову, Глеб Скороходов все же написал и издал, но уже после смерти Фаины Раневской. Эта книга — беседы с Раневской, встречи с ней, безо всякого построения сюжета. Но мужчина-писатель смог показать не просто Раневскую-актрису, а в первую очередь Раневскую-человека. Сама Фаина Георгиевна очень привязалась к Скороходову, он был у нее частым гостем, она доверяла ему практически все свои тайны, все переживания. Делила с ним радость успехов, просила совета (а больше — искала слушателя) в минуты отчаяния и разочарований.

При всем при этом Фаина Раневская была очень требовательна к людям в части исполнения их обязательств. Она сама была иной раз даже неоправданно требовательна к себе, поэтому была уверена в том, что обязательность — непременное условие всех воспитанных людей в их отношениях друг с другом.

Как-то в один из выходных дней Глеб Скороходов и Раневская договорились, что он позвонит ей около полудня, чтобы решить один важный на тот момент вопрос. Но он не позвонил. Сначала у него сломался телефон, потом он решил, что дело потерпит, и не стал спускаться к телефону-автомату на улицу. Наконец в семь часов вечера он набрал номер.

Раневская не просто холодно разговаривала с ним. Она отчитала его как мальчишку. При этом подчеркнув, что так поступать мужчины имеют право, если общаются с девочками или со своими любовницами, но не с друзьями. И попросила ее больше вообще не беспокоить.

Глеб был в отчаянии. Он понимал, что виноват, и решил загладить вину на вечернем спектакле — шел «Сэвидж». Купил шикарный букет роз. Когда спектакль окончился, выждал момент, когда толпа желающих вручить цветы актерам рассосется, подошел и протянул свой букет Раневской. Она приняла цветы, лишь мельком взглянув на него, отложила их в сторону демонстративно небрежно, почти отшвырнула. Скороходов прошел на место, пристыженный. Ему казалось, весь театр видел, как его сейчас буквально высекли. Раневская все еще была на сцене, ей аплодировали, она улыбалась во все стороны. Глеб Скороходов аплодировал вместе со всеми. И вдруг он заметил, как взгляд Раневской остановился на нем. Это был веселый, почти озорной взгляд умной женщины. Глеб осторожно улыбнулся в ответ.

Назавтра Раневская позвонила сама, как будто ничего и не было. Извинения Глеба были приняты, и больше никогда Раневская не возвращалась к тому случаю.

Позже она признавалась Глебу:

— С Вами я могу говорить то, что думаю, без оглядки, быть сама собой настолько, насколько я еще это умею…

2. Елена Сергеевна Булгакова

С самим Михаилом Булгаковым Фаина Раневская при его жизни виделась только несколько раз, по-настоящему познакомиться они не успели. Но все, что выходило из-под пера Булгакова, Раневская читала сразу же, как только текст оказывался у нее. Единственное, что она не смогла прочесть до конца — «Белую гвардию», я уже писал о том, что мастерство писателя было таким, что Раневская боялась впустить в себя еще раз пережитое ею во время Гражданской войны. После смерти Булгакова Фаина Георгиевна сдружилась с его женой, Еленой Сергеевной. Но без преувеличения можно сказать, что со стороны Раневской это была не столько дружба, сколько настоящая материнская опека над несчастной вдовой.