Юрий чурбанов - Мой тесть Леонид Брежнев

Федорчук был министром три года, Власов тоже что-то вроде этого, потом министром стал Бакатин, и, по-моему, даже трех лет не прошло, как его сменил Пуго.

Прибавилось работы у МВД в связи с перестройкой.

И опять приходится возвращаться к нашим современным оценкам 70-х годов. Я думаю, если кто-то скажет сегодня хотя бы одно доброе слово о милиции тех лет со страниц газет и журналов, то общественное мнение, уже хорошо подготовленное, еще расценит это доброе слово как «выпад» против сегодняшнего дня. Из одной крайности нас все время кидает в другую крайность, может быть, даже более опасную. Никаких «выпадов» я делать не собираюсь. К Советской власти я всегда относился с уважением. И к партии — тоже. Независимо от того, в какой я был ситуации. Даже в стенах колонии. Уважительное отношение к советскому человеку, к партии коммунистов и государству у меня не изменится. Но давайте посмотрим на вещи спокойно и объективно. Совсем недавно стало известно, что в Москве среди бела дня из служебного автомобиля, который перевозит особо опасных преступников, убежали восемь рецидивистов, а перед побегом эти рецидивисты неоднократно распивали вино вместе со своей охраной. Такое возможно? Да. Это такое сверх-ЧП, что мне и сказать нечего… за все 70–80-е годы ничего подобного у нас не было и быть не могло. Я даже не знаю, как это все объяснить: то ли разложением солдата, то ли… преступники уже настолько обнаглели, что они просто диктуют свою волю охране, — только такие «сделки» сиюминутно не возникают, тут, конечно, зэки провели свою определенную работу. Неподготовленный читатель может и без меня догадаться, что спецавтомобиль, в котором перевозят уголовников, оборудован всеми надежными и необходимыми средствами. Он не имеет права отклоняться от маршрута. Qt тюрьмы до здания суда по всей трассе с автомобилем поддерживается непрерывная связь. Как этот автомобиль мог куда-то свернуть? Как он оказался в подворотне? Как могло случиться, что солдат с портфелем беспрепятственно — в форме! — вошел в магазин и услужливая толпа тут же предложила ему без всякой очереди приобрести спиртное?

В голове не укладывается.

А зэки, бежавшие на рейсовом самолете Ту-154 в Пакистан? Вот типичная картина современной расхлябанности. Когда мне уже отсюда, из колонии, было нужно лететь в Ташкент, чтобы выступить на суде по делу бывшего первого секретаря Навоийского обкома партии Есина, так меня одного в самолете везли восемь человек охраны (я еще об этом скажу). А тут что было? Странные вещи происходят сегодня.

Слава богу, что на годы «застоя» это все уже не спишешь…

Я лишь изредка принимал участие в иностранных переговорах и только — с министрами внутренних дел социалистических стран. Был во Вьетнаме. Встречался с Кастро на Кубе. Никто и никогда, к слову, не разубедит меня в том, что Кастро — прекрасный и мужественный человек, действительно кубинский лидер, фанатик социалистической революции. Такого же мнения был о нем и Леонид Ильич.

Кастро буквально начинен бунтарским революционным духом. Леониду Ильичу это очень нравилось. Мне доводилось не раз и не два бывать на Кубе, я видел, что кубинцы уважительно относятся к Советскому Союзу. МВД СССР от всей души, другого слова я просто не подберу, помогал органам внутренних дел острова Свободы. Мы ничего для кубинцев не жалели — ни своей материально-технической базы, ни своих кадров. С годами Кастро мужал и как политик, и как человек. Было очень интересно наблюдать его в «неофициальной», как говорят дипломаты, обстановке. Однажды он и его брат Рауль Кастро пригласили меня и Галину Леонидовну на рыбалку. Рыбалка обещала быть очень интересной. На Кубе водится такая рыба — барракуда, кубинцы ее хорошо знают. Это хищная и ядовитая рыба, она съедобна только в определенное время года, кажется, в январе. И январь — это единственный месяц, когда она ловится. Но ни о каком спиннинге или удочке тут не может быть и речи — это большая рыбина, похожая на акулу, с двумя рядами мощных зубов. И ловили мы барракуду с военного торпедного катера. Довольно сильно штормило, но никто не обращал на это внимание; моряки спустили в воду тонкий трос с большим крючком-тройником и хорошим ломтем мяса. Эта огромная живая «торпеда» сразу устремилась за мясом, схватила его, трос натянулся, катер стал медленно тормозить, а кубинские моряки — резко вытаскивать трос. Вот она, типичная кубинская рыбалка. Еще помню — это было уже в другой наш приезд на Кубу — как Кастро прислал нам на ужин несколько уток, подстреленных им на охоте. Удивительный все-таки он человек! На приеме Кастро мог целый вечер простоять с небольшим стаканчиком виски, почти не прикасаясь к нему, но с сигарой почти не расставался, и пепел от сигары почти всегда был на его военном мундире. Он хорошо знал проблемы кубинской милиции и помогал органам внутренних дел во всех отношениях. Очень жаль, что сегодня некоторые наши средства массовой информации позволяют себе говорить о Кастро чуть ли не как о втором Чаушеску. Нет, это разные люди. Настолько разные, что ставить их имена рядом неправомерно. Для Кастро такие «параллели» — это просто оскорбление.

О том, что за мной следят, я чувствовал спиной. Федорчук пришел в министерство где-то в конце 1983-го, сначала у меня отобрали работу с кадрами, на нее из КГБ был приглашен Лежепеков, потом «отрезали» еще какие-то «участки», а окончательно освободили меня по записке Федорчука (адресованной, судя по всему, Политбюро) в середине 1985-го и назначили заместителем начальника Главного управления внутренних войск МВД СССР. Здесь я должен был курировать военно-научную работу в войсках. А какая наука может быть во внутренних войсках? В общем — ничего интересного.

Пришел Власов, я пытался с ним встретиться и поговорить, но он меня так и не принял. Не исключаю, что Александр Владимирович уже тогда был в курсе всех надвигавшихся событий. А через несколько месяцев меня вообще отправили на пенсию, учитывая общую выслугу лет.

Вот тут-то я и почувствовал наружное наблюдение.

Я еще не знал Гдляна и Иванова, а они уже знали каждый мой шаг… А потом началось… «Наконец-то мы на тебе отоспимся», — говорил Гдлян. Перекрестный допрос, должен сказать, страшная штука. Четыре следователя — а ты, загнанный в угол, не знаешь, что отвечать, говоришь невпопад под этим жестким прессом, ироничными улыбками, взглядами — они еще и словечками перебрасываются между собой…

Эти имена — Гдлян и Иванов — до середины 80-х годов вообще никому не были известны. Кто их знал? Гдлян работал следователем по особо важным делам в Ульяновской области, а Иванов — то ли в Мурманске, то ли в Челябинске, где-то там. Они были приглашены в Прокуратуру СССР в качестве приватных следователей: Герман Петрович Каракозов укреплял свой аппарат. Чтобы удержаться на работе в Москве, Гдляну и Иванову нужно было как можно ярче проявить себя. Тут и выплыло на свет дело, названное «узбекско-кремлевским». Вот на нем они и кинулись делать себе карьеру. Гдлян и Иванов были как те самые шампиньоны, которые пробивают асфальт, чтобы дотянуться до солнца. Проявив недюжинные авантюристические способности и быстро раскусив все слабые черты узбеков из рашидовского окружения, Гдлян и Иванов действительно нашли для себя «золотую жилу». А самое главное изменилось время, началась перестройка, чтобы доказать государственную важность собственной следовательской работы, Гдлян и Иванов стали забираться все выше и выше: теперь их прежде всего волновал верхний эшелон республиканской власти. Только так они могли убить сразу двух зайцев: во-первых, доказать свою абсолютную верность делу перестройки, а во вторых, раздуть свою «операцию» до такого уровня, чтобы заслужить внимание и поддержку в ЦК КПСС.