От Анны де Боже до Мари Туше - Бретон Ги
Но папа, хотя и незаконнорожденный, но все-таки настоящий Медичи, вел одновременно тайную переписку с Карлом Пятым, который, естественно, делал все, чтобы расстроить брак, задуманный Франциском I.
Поэтому переговоры тянулись очень долго. Когда в сентябре 1532 года, спустя год после отправки письменного контракта, Франциск I вернулся из Бретани, дело все еще не продвинулось ни на шаг. Только в августе Г533 года, после вмешательства Джона Стюарта д'Олбени, опекуна Якова V Шотландского, будущего зятя французского короля, переговоры наконец завершились.
1 сентября Екатерина оставила Флоренцию и села в Специи на корабль. Италию она покидала навсегда.
23 октября, после мучительного плавания по морю и долгой стоянки в Вильфранше в ожидании, пока к ней присоединится папа, маленькая флорентинка встретилась в Марселе с тем, кто собирался стать ее мужем. Он показался ей красивым, хотя и был, по словам Брантома, «несколько смугловат». Что же до Генриха, то он меланхолически взирал на эту девочку, «невысокого роста, худенькую, с грубоватыми чертами лица и с глазами немного навыкате», и не мог скрыть гримасы разочарования. Вот, значит, какая она, папская кузина, которую ему прочили в жены все эти три года.
Ему показалось, что требования политики слишком уж жестоки, если вынуждают его жениться на этой маленькой уродливой девчонке, лишенной всякой приятности, тогда как он любит самую красивую женщину в королевстве, муж которой, безусловно, скоро умрет…
* * *
Бракосочетание состоялось 28 октября в присутствии всего королевского двора. Клемент VII сам благословил новобрачных.
— Да будет у вас много детей! — пожелал он им от души.
Во время церемонии принц Генрих заметил, что Екатерина очень похожа на папу, и это наблюдение привело его в мрачное состояние духа.
После официальной части состоялся обед, а за ним и костюмированный бал, на котором и французские, и флорентийские сеньоры чувствовали себя хуже некуда. Воспользовавшись всеобщим беспорядком, одна из самых известных в то время куртизанок, которую все называли прекрасная Римлянка, полностью сбросила с себя одежду и забавлялась тем, что предлагала «всем желающим пить из бокала, в котором обмакивала сосок то одной, то другой груди…».
Праздник, постепенно превратившийся в оргию, достиг наконец высшей точки непристойности. В состоянии крайнего возбуждения молодые люди буквально бросались на дам, валили их на пол и надругались над их стыдливостью, прежде чем те успевали выразить свое возмущение. За этим последовала полная вакханалия…
Молодожены воспользовались этим и покинули отвратительное зрелище, на которое против воли смотрели краснея. Они удалились в приготовленную для них комнату, стены которой были затянуты парчой и где их ждала кровать, больше похожая на произведение искусства, оцененное теми, кто видел, в шестьдесят тысяч экю;
Но если Екатерина была влюблена в супруга, то Генриху хотелось только одного — спать. Мысленно он уже предвкушал тот миг, когда погрузится в сон, как вдруг кто-то вошел в комнату:
— Ну вот, сын мой, исполните свой долг. И докажите, что вы истинно галантный француз!
То был король, которого странное любопытство толкнуло поприсутствовать при первой брачной ночи молодых. Этот странный поступок был прокомментирован одним свидетелем: «Когда все кончили танцевать, — читаем в донесении дона Антонио Сакко, миланского посла, — и разошлись по своим комнатам, король пожелал сам уложить молодоженов в постель, и некоторые даже говорили, что он хотел понаблюдать их борьбу и убедиться, что они достаточно смелы в этом…»
* * *
По причинам, которые можно понять, папа не пожелал присутствовать на брачной ночи своей кузины. Однако на следующий день спозаранку он явился навестить молодоженов в их комнате и поинтересоваться, все ли прошло хорошо. Говорят, он сам скрупулезно все «проверил» и, удовлетворенный, удалился в свои апартаменты.
Трудно предположить, чтобы любой папа вмешивался в дела, столь далекие от обычных святых обязанностей, без особых на то оснований. И только политические мотивы могли толкнуть Клемента VII лично прикоснуться к интимной жизни члена своей семьи.
Ему хотелось уверенности в том, что этот союз будет нерасторжим и что Франциск I не сможет при желании вернуть ему Екатерину по причине «не состоявшихся интимных отношений».
Папа был человеком коварным. Расточая медовые улыбки, ласковые речи и щедрые благословения, он и не думал выполнять обязательства, взятые им в отношении Франции, и по-прежнему оставался другом Карла Пятого.
А между тем признаки «лишения невинности» кузины его не удовлетворяли.
— Нужен ребенок! — говорил Святой Отец.
И для большей уверенности он решил не покидать Марсель, пока не получит доказательств, что Екатерина носит в своем чреве будущего наследника.
С этого момента он не скупился на советы. Многие ухмылялись, наблюдая папу в несколько игривой роли человека, который каждый вечер приходит пожелать «доброй ночи» Генриху и Екатерине.
Пока Святой Отец дожидался, когда его кузина понесет, весь двор, не теряя времени, наслаждался природой на берегу Средиземного моря. Днем можно было видеть, как прекрасные сеньоры и не менее прекрасные дамы поднимаются на рыбацкие шхуны, на которых вывешивался парчовый навес, и совершали прогулку по морю до замка Иф.
Однажды, когда плыли вдоль берега, некоторые из дворян, всегда охочие «до случаев, позволявших это самое», приметили небольшие бухточки, берега которых оказались пляжами с мелким песочком. Все тут же выразили желание вернуться поскорее в этот уединенный уголок и устроить себе маленькое интимное развлечение, не мучая себя лишней одеждой.
Уже на следующий день те, кто пожелал принять участие в «этих совместных прогулках», собравшись в небольшие группки, стали покидать Марсель в тех же возках, в которых прибыли.
Потом такие вылазки стали совершаться каждый день прямо на рассвете.
Судя по всему, Франциск I не участвовал в этих играх. Он постоянно находился в Марселе и занимался исцелением золотушных больных, произнося известное заклинание: «Будь исцелен, король тебя коснулся», а после полудня отправлялся с королевой Элеонорой в порт поглядеть на садок с живой рыбой. Вооружившись трезубцем, он пытался подцепить тунцов, до которых мог дотянуться, рукой. Когда ему это удавалось, и горожане, и весь двор издавали радостные крики, которым вторили рабочие, сучившие пеньку на набережной.
Генрих же и Екатерина Медичи чаще всего оставались в своих апартаментах. Она, улыбающаяся и влюбленная в принца, которого ей преподнесли в мужья; он, мрачный, молчаливый, погруженный, в чтение рыцарских романов, едва скрывающий скуку и неприязнь к навязанному ему браку.
В то время как она напевала, восхищенная тем, что открылось ей в замужестве, он вздыхал, думая о надоевших поучениях пап.
— Давайте, давайте, — поощрял Святой Отец, — Господь наш говорит: «Плодитесь и размножайтесь».
Увы! Тщетно Генрих старался изо всех сил, опасения Клемента VII все росли и росли.
Наконец после тридцати четырех дней напрасных ожиданий папа с опечаленной душой покинул Францию.
Прежде чем взойти на галеру, которая отвезет его в Чивита Веккья, он навестил Екатерину и дал ей последний совет:
— Умная женщина никогда не останется без потомства.
После этого, простившись со всеми, он отплыл по волнам прекрасного моря…
* * *
Франциск I немедленно отдал приказ об отъезде, и двор прервал свои сельские забавы, чтобы направиться в долину Валь-де-Луар.
Король был необыкновенно доволен женитьбой сына. Веря в добрые намерения папы, он надеялся, что поддержка Рима поможет ему осуществить пресловутую «итальянскую мечту», которой в течение последних шестидесяти лет были одержимы все французские короли.
В секретных пунктах контракта, подписанного в 1531 году, заявляется, что Клемент VII поможет Франции вернуть себе не только герцогство Миланское, но и герцогство Урбинское. Вот почему Франциск I, покидая Марсель, смотрел на юных супругов с довольной улыбкой.
