Александр Авдеенко - Следопыт

Когда пограничники ушли, Кузьма Евдокимович медленно приблизился к старшему лейтенанту.

— Вы всегда так отдаете приказ на охрану границы.

— Всегда, товарищ генерал. — Старший лейтенант вопросительно взглянул на генерала: хорошо это или плохо, что он всегда именно так, как сегодня, отдает приказ?

— Правильно делаете, товарищ Шорохов. Отдача приказа на охрану государственной границы — это не формальная церемония, не игра высокими словами, а один из самых рабочих и торжественных моментов пограничной службы. Командир в подобных случаях так должен говорить, чтобы его слова не только запомнились солдату, но даже и светились в его сердце. Тогда и вот эти овражки, и эти дороги, и это кривое дерево, и эта тропинка не забудутся ни завтра, ни через год, ни через двадцать лет.

Генерал положил руку на ящик, закрыл глаза, и пальцы его начали осторожно ощупывать макет: углубление, возвышенность, дорогу, берег реки, леса, болота.

— Я и вот так, с закрытыми глазами, могу пройти всюду, где охранял границу. Сотни километров. По берегу океана. По тайге. В горах.

— Я вас понял, товарищ генерал. Благодарю.

Кузьма Евдокимович быстро открыл глаза, взглянул на ладно скроенного, подтянутого офицера. Да, этот действительно все понял. Гребенник улыбнулся старшему лейтенанту и направился в другие комнаты.

В ленинской комнате, в этом своеобразном маленьком клубе заставы, собрались свободные от службы пограничники. Одни читали газеты, журналы, книги, другие играли в шахматы, третьи разучивали новые песни. И при этом умудрялись друг другу не мешать.

Пограничники вскочили, как только вошел генерал. Кузьма Евдокимович поздоровался, попросил солдат заниматься своими делами. Солдаты сели, но, конечно, уже никто не читал, не разучивал песен, ни играл в шахматы.

— Ужинали, товарищи?

— Ужинали, товарищ генерал! — откликнулись пограничники.

— Хорошо. Значит, будем беседовать, не оглядываясь на часы. Как ваша фамилия? — спросил Кузьма Евдокимович, обращаясь к молодому солдату, сидящему с ним рядом.

Тот бойко отчеканил:

— Рядовой Шулехин.

— Давно служите на этой заставе?

Шулехин опустил глаза и тихо, словно был в чем-то виноват, произнес:

— Недавно, товарищ генерал.

— Год служите?

Шулехин смотрел себе в ноги и медлил с ответом. Кузьма Евдокимович терпеливо ждал.

— Меньше года, товарищ генерал, — делая над собой усилие, наконец произнес Шулехин.

— Месяцев шесть?

— Еще меньше.

— Три?

Никандр Шулехин быстро, с отчаянной решимостью, победив смущение, вскинул голову, прямо и смело встретил взгляд своего собеседника.

— Никак нет, товарищ генерал. Рядовой Шулехин служит на этой заставе всего три дня.

Пограничники засмеялись. Засмеялся и Кузьма Евдокимович.

— Не может быть. Не верю. — Гребенник покачал головой. — Настоящего пограничника я за версту увижу.

Шулехин обрадованно подтвердил слова генерала:

— Я тоже не верю, товарищ генерал, что я всего три дня как служу на заставе. Если начну другим счетом считать свою службу, так лет этак пятнадцать, не меньше, наберу.

— Это как же вы считаете?

— Если засчитаю мое пограничное наследство, Мой старший брат Алексей служил на западной границе. Там и погиб. Другой брат, Аркадий, охранял границу в Карелии. Ранен. Третий брат, Павел, вернулся домой с забайкальской границы. Братья, бывая в отпуску, так много рассказывали о своей службе, что я еще с детства полюбил и западную и карельскую границы. Сейчас мне кажется, что я служил вместе с братьями.

— Правильно подсчитываете свой срок пограничной службы, товарищ Шулехин. Очень правильно! О ваших братьях — замечательных советских пограничниках — я знал, а теперь и с вами познакомился…

— А вы, товарищ генерал… — вдруг начал Никандр Шулехин и смущенно замолчал. Щеки его, слегка покрытые светлым пушком, густо покраснели.

Генерал слегка наклонился к Шулехину, как бы ожидая вопроса.

— Я хотел спросить, товарищ генерал, вы давно служите на границе?

— Очень давно. Тридцать пять лет назад я впервые стал часовым границы на берегу Днестра.

— На берегу Днестра? — неуверенно спросил кто-то.

— Да. Почему удивились? Вы не знали или забыли, что наша граница с Румынией десять лет назад проходила по Днестру? И этой границы, где мы теперь несем с вами службу, тоже не было. И многих других не было. — Генерал медленным взглядом обвел солдат. — Тридцать пять лет назад граница была совсем другой.

— Расскажите, товарищ генерал! — раздались дружные возгласы.

— В Красную Армию я пошел добровольцем из Донбасса. Послали шахтеры. Мне тогда было всего восемнадцать лет. Но я уже работал, как мой отец, дед, дядья и тетки, и саночником, и коногоном, и вагонщиком. После разгрома Врангеля нашу Перекопскую имени Московского Совета дивизию перебросили на Днестр. Тогдашняя граница — голый, пустынный берег реки, местами проволочное заграждение в одну нитку — вот и все. Не было никаких инженерно-технических сооружений, никаких сигнализационных установок, никакой техники, ни собак. С соседними заставами мы разговаривали по телефонной линии из ржавой колючей проволоки. А как выглядел пограничник? Ботинок моего размера не нашлось в цейхгаузе, и мне пришлось надеть молдаванские постолы из сыромятной кожи. Обмундирование на мне было тоже не по росту: у гимнастерки — рукава до локтей, а шаровары узенькие, в обтяжку, чуть ниже колен. Но зато на моей голове красовалась новенькая шапка. Впрочем, это была не шапка. И не фуражка. И не шлем. Этот головной убор за то, что он имел козырек спереди и сзади, мы называли «здравствуй и прощай».

Пограничники засмеялись.

Когда затих смех, Кузьма Евдокимович продолжал:

— Хоть мы и не очень красиво выглядели в ту пору, хоть получали голодный паек, хоть среди нас каждый пятый был неграмотный, хоть на одну винтовку и на одного солдата приходилось чуть ли не по километру границы, но все равно шпионов и контрабандистов мы не пропускали на свою сторону. Мы топили их в Днестре, истребляли на земле, брали живьем. Помню свой первый бой с нарушителями. Сижу в мокрых кустах. Ночь темная, с дождем — одну только воду Днестра и видно. Сижу час, два, три — ничего! На четвертом, в тишине и безлюдье, скучать стал. Потом даже в сон потянуло. И слышу вдруг какой-то всплеск. Я затаил дыхание, жду. Прошла минута, другая. Из мрака показалась большая лодка, а в ней вооруженные бандиты. Я подпустил ее как можно ближе к нашему берегу и после предупреждения нажал на спуск пулемета. Всех бандитов, до единого, уложил. С тех пор мне никогда не было скучно на границе.