Лермонтов в Москве. Эссе - Татьяна Александровна Иванова
Такой застал Москву Лермонтов. В свете он не показывался. В московские гостиные проникало из петербургских злобное шипенье пушкинских врагов. Проводил время в узком кругу старых друзей.
В городе все напоминало о том, что Пушкина нет. В книжных лавках принималась подписка на полное собрание его сочинений. «В пользу семьи» - было сказано в объявлении, помещенном в «Московских ведомостях». В ближайшем номере журнала «Московский наблюдатель» печатался перевод поэмы кавказского поэта «На смерть Пушкина». Воспевая величие Пушкина, автор писал: «Старец, седовласый, Кавказ, ответствует на песни твои стоном в стихах Сабухия». Сабухи, по-русски «утренний», псевдоним знаменитого в будущем азербайджанского поэта-просветителя Мирзы Фатали Ахундова. Хотя номер журнала вышел уже после отъезда Лермонтова, но он имел возможность узнать об этом. В «Московском наблюдателе» печатал стихи его товарищ по кружку Раича С. И. Стромилов.
Чем сильнее была в Москве скорбь о Пушкине, тем с большим теплом принимали там Лермонтова. Если его стихи «Смерть Поэта» проникали в закрытые учебные заведения Петербурга и получали там живой отклик, то еще с большим восторгом они читались в учебных заведениях Москвы. Автор стихов - москвич, бывший студент Московского университета, воспитанник университетского пансиона, здесь многие знали и помнили молодого поэта.
Как-то раз Лермонтов зашел в университетскую книжную лавку Ширяева. Она помещалась в доме университетской типографии на углу Большой Дмитровки (ныне Пушкинская улица) и Нарышкинского сквера (теперь Петровский бульвар), как говорили «на валу». (Типография выходила на Дмитровку, книжная лавка - на сквер.)
Весеннее солнце играло на книгах, расставленных по полкам, сверкало на тисненных золотом заглавиях, на голубых, красных, желтых корешках, освещало потемневшие от времени переплеты старинных фолиантов. В лавке было много народа. Одни рассматривали книги, стоявшие на полках, другие толпились у прилавков. Сидельцы суетились, расхваливая книги: «Славная вещь! Отличная вещь!»
Лермонтов подошел к прилавку. Вблизи стояла группа студентов. Они оживленно разговаривали. Поэт вспомнил свои студенческие годы и шумные споры в коридорах университета. Он стал невольно прислушиваться. До него доносилось часто повторяемое имя Пушкина. Но грохот проезжавших мимо экипажей и дребезжанье стекол в окнах заглушало голоса. Он не мог понять, о чем шла речь. Вдруг до его слуха донеслось другое имя, произнесенное рядом с именем Пушкина. Нет, он не ошибся. Он не ошибся: он слышал ясно свое имя.
Не в силах сдержать внезапно охватившее волнение, положил на прилавок журнал и быстро вышел на улицу.
Лермонтов усвоил уроки своих пансионских преподавателей. Учился у многих поэтов русских и западноевропейских. Но прежде всего у Пушкина. С творчеством Пушкина в литературу хлынула жизнь, ломая закостенелые формы русского литературного языка. Пушкин считал, что в зрелой словесности приходит время, когда писатели, «наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и странному просторечию, сначала презренному…». Интонацию и самое строение стиха он приблизил к разговорной речи. В поэзии Пушкина благородная простота сменила условные украшения стихотворства. Та же благородная простота сменила и мишурный блеск прозы. Ее главными достоинствами Пушкин считал точность и краткость. Идейность, глубину содержания - непременным условием. «Она требует мыслей - без них блестящие выражения ни к чему не служат», - писал он.
Вступая в литературу, молодой Гоголь так определил особенности пушкинского мастерства: «никакого наружного блеска, все просто», но зато «все исполнено внутреннего блеска, который раскрывается не вдруг; все лаконизм, каким всегда бывает чистая поэзия». Гоголя поражала у Пушкина точность русских слов и глубина их содержания. Гоголь говорил о смелости и отчетливости пушкинских эпитетов, о необыкновенном искусстве «немногими чертами означать весь предмет… кисть его летает. Его небольшая пьеса всегда стоит целой поэмы». Формулируя, на основе творчества Пушкина, принципы поэтики, Гоголь писал: «Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было… совершенная истина».
Лермонтов пришел в литературу после того, как Пушкин нашел для русской поэзии новые звуки. Поэзия Лермонтова выросла на основе пушкинской. Он дышал ее воздухом. Но, подслушав у своего предшественника тайну русской поэтической речи, пошел своим путем. Год от года будет все сильнее звучать неповторимый голос, воплощая собственное мироощущение, выражая собственные мысли и предопределяя младшему поэту его трагическую судьбу.
Глава IV
«МОСКВА, РОССИИ ДОЧЬ ЛЮБИМАЯ…»*
[* Из стихотворения И. И. Дмитриева «Освобожденная Москва».]
Приезд Лермонтова в Москву в январе 1838 года был не похож на прошлый. Теперь он возвращался из ссылки. Благодаря хлопотам Арсеньевой был переведен снова в гвардию, но не в прежний полк, стоящий в Царском Селе, под Петербургом, а в Гродненский гусарский, стоящий в Новгороде.
Величественная природа Кавказа, встречи с интересными людьми - все это послужило прекрасным отдыхом от шагистики и муштры, от парадов и балов, освежило от духоты светского и казенного Петербурга. «…Для меня горный воздух - бальзам, - писал Лермонтов с Кавказа Раевскому, - хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит…» В таком настроении Лермонтов и приехал в Москву. Его дорожная шкатулка была полна рукописями новых произведений, голова - новыми творческими замыслами.
М. Ю. Лермонтов.
Акварельный автопортрет. 1837.
Он явился в Москву как автор стихотворения «Бородино», как певец героической Москвы. Стихотворение было создано в связи с 25-летием Бородинского сражения и напечатано после его отъезда в майской книжке пушкинского «Современника». В ближайшее время должна была появиться в печати «Песня про царя Ивана Васильевича, удалого опричника и молодого купца Калашникова».
«Бородино» и «Песня…» произвели сильное впечатление на декабристов и в сознании передовых современников Лермонтова сближались. «Песня…», ввиду ссылки автора, была напечатана анонимно за подписью «…в». Николай Бестужев писал 4 июля 1838 года из Сибири брату Павлу: «ежели тебе знаком этот «…в», объяви нам эту литературную тайну. Еще просим тебя сказать: кто и какой Лермонтов написал «Бородинский бой»?»
Сражение при Бородине 26 августа 1812 г.
Картина работы художника П. Гесса.
Декабрист Якушкин говорил, что «война 1812 года пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании». Он рассказывает, как жители покидали Москву, оставляемую неприятелю: «Не по распоряжению начальства выступило все народонаселение Москвы вместе с армией из древней столицы. По Рязанской дороге, направо и налево, поле было покрыто пестрой толпой, и мне теперь еще помнятся слова шедшего
