Джаннетт Уоллс - Замок из стекла
У папы был звучный баритон и неплохой слух, и хотя он был пьян в стельку, слова звучали прямо как в церкви:
Я посмотрел на другую сторону ИорданаИ что же я увидел?Прилетела колесницаУвезти меня домой,И ангелы сопроводят меня.
Я влезла в кабину и села рядом с водителем. По пути домой папа продолжал громко петь, растягивая слова так, что казалось, он мычит. Водитель спросил, как у меня идут дела в школе. Я ответила, что вкладываю в учебу все силы, потому что хочу стать или ветеринаром, или геологом со специализацией на Миоценовом периоде, когда на западном побережье появились горы. Я рассказывала ему, как возникли жеоды, когда он меня прервал словами: «Для дочери алкоголика у тебя довольно амбициозные планы».
«Остановите машину, – сказала я. – Дальше мы доберемся сами».
«Извини. Не хотел тебя обидеть, – ответил водитель. – Ты сама знаешь, что не дотащишь его».
Тем не менее, он остановил машину и откинул вниз стенку багажного отделения. Я попыталась вынуть папу из машины, но ничего из этого не получилось. Я снова села рядом с водителем, сложила руки на груди и уставилась вперед. Когда мы добрались до Литтл Хобарт Стрит, 93, он помог мне вынуть папу из машины.
«Я понимаю, почему ты обиделась на мои слова. Но пойми, я хотел сказать тебе комплемент».
Наверное, тогда мне надо было его поблагодарить, но я этого не сделала. Я подождала, пока он отъедет, и позвала Брайана, чтобы он помог дотащить папу до дома.
Через пару месяцев после смерти Эрмы дядя Стэнли курил в кровати и умудрился спалить весь дом. Он и дедушка благополучно выбрались из горящего здания и переселились в двухкомнатную квартиру без окон в подвале дома неподалеку. До них в квартире жили наркоманы, которые исписали стены матерными словами и психоделическими узорами. Владелец квартиры не стал делать косметический ремонт и закрашивать наскальную живопись, а дядя Стэнли с дедушкой и подавно.
В их квартире была ванная, и время от времени мы ходили к ним мыться. Однажды вместе со Стэнли мы сидели на кровати и смотрели телевизор. Я ждала своей очереди идти мыться. Дедушка был в своем любимом баре, Лори мылась, а мама сидела в дедушкиной комнате и решала кроссворд. Я почувствовала, что рука Стэнли лежит на моем бедре. Я посмотрела на него, но он не отводил взгляда от экрана. Я подумала, что он сделал это случайно, и без слов спихнула его руку. Однако через несколько минут его рука снова появилась у меня на бедре. Я посмотрела на него и увидела, что ширинка его штанов расстегнута, он вынул член и теребит его. Я хотела его ударить, но побоялась, что буду иметь такие же проблемы, как в свое время Лори с Эрмой, поэтому вышла из комнаты и обратилась к маме: «Дядя Стэнли ведет себя неприлично».
«Ты, наверное, что-то придумываешь», – возразила мама.
«Нет, он правда меня лапал! И дрочил!»
Мама, как птичка, наклонила голову, и на ее лице появилось озабоченное выражение: «Бедный Стэнли! Он такой одинокий!»
Мама спросила, причинил ли он мне какой-либо ущерб. Я отрицательно покачала головой. «Ну, вот видишь, – сказала мама, которая всегда говорила, что преступления на сексуальной почве являются преступлениями восприятия. – Если ты считаешь, что не пострадала, значит, ты не пострадала. Многие женщины слишком раздувают эту проблему. Ты гораздо сильнее многих». И она снова вернулась к разгадыванию кроссворда.
После этого случая я отказывалась ходить мыться к дедушке. Быть сильным – хорошо, но я не желала, чтобы Стэнли вообразил, что я возвращаюсь потому, что мне от него чего-то надо. Я начал мыться в доме на Литтл Хобарт Стрит. На кухне у нас был большой алюминиевый таз, который можно было наполнить водой из колонки под домом, когда погода была хорошей, а вода теплой. Помыв тело, я наклонялась и мыла голову. Но таскать вверх по лестнице ведра с водой было непросто, поэтому я всегда до последнего откладывала такое мытье, которое накачивало мускулатуру рук.
Весной полили дожди. Вода сбегала по горным склонам, смывая камни и небольшие деревца, размывала асфальтовые дороги. Ручьи вышли из берегов, и бурая вода в них бурлила и пенилась, словно превратилась в шоколадный шейк. Все ручьи вливались в реку Таг, которая тоже вышла из берегов и залила близлежащие дома и магазины на центральной улице города. Глубина грязи доходила до метра, и вода снесла несколько автомобилей. В Баффало Крик Холлоу смыло дамбу, пошла 10-метровая волна, и 126 человек погибли. Мама говорила, что это месть природы за то, что ее грабят и насилуют, выводят из строя ее дренажную систему, вырубая леса и роя шахты.
Наша улица была расположена высоко, и нас не затопило, но ниже дожди смыли часть асфальтовой дороги. Правда, вода подмыла столбы, на которых стоял наш дом. Дырка в потолке на кухне стала огромной и вскоре начал течь потолок еще в нашей детской спальне – с той стороны, где стояли нары Брайана и Морин. Спавший на верхней койке Брайан начал накрываться брезентом, чтобы не промокнуть.
Все в доме стало влажным. Книги, бумаги и картины покрылись зеленой плесенью. В углах комнат появились маленькие грибы. Влага разъедала деревянную лестницу в дом, и ходить по ней стало опасно. Однажды под мамой сломалась прогнившая ступенька, она упала и покатилась по склону. После этого у нее несколько недель не заживали ссадины на руках и ногах. «Мой муж меня не бьет, – объясняла мама тем, кто пялился на ее раны, – он просто не хочет починить лестницу».
Веранда тоже начала гнить. Перила и пол стали скользкими от плесени. Ночами стало опасно ходить в туалет, потому что каждый из нас минимум по разу ночью поскальзывался и падал. От веранды до земли было около трех метров.
«Нам надо что-то сделать с верандой, – говорила я маме. – Ночью очень опасно ходить по ней в туалет». Кроме того, туалетом под лестницей уже нельзя было пользоваться, потому что яма окончательно наполнилась.
«Ты права, – сказала мама, – надо что-то предпринять».
Она купила ведро из желтой пластмассы и поставила его на кухне. Теперь все, кто хотел ночью сходить в туалет, ходили в ведро. Когда ведро наполнялось, самый смелый из нас выносил его на улицу, рыл яму и выливал туда его содержимое.
В один прекрасный день мы с Брайаном собирали трухлявые ветки для огня и среди личинок и вьюнков нашли кольцо с бриллиантом. Камень на кольце был крупным. Сначала мы подумали, что это бижутерия, но почистив кольцо и попробовав поцарапать его стеклом, как нас учил папа, поняли, что оно, скорее всего, настоящее. Мы решили, что кольцо принадлежало старушке, которая жила и умерла в доме до нас. Все говорили, что эта старушка была немного чокнутой.
«Как ты думаешь, сколько это кольцо может стоить?» – спросила я Брайана.
«Наверняка больше, чем дом», – ответил он.
Мы решили продать кольцо для того, чтобы купить еды и рассчитаться за дом (родители не платили месячные взносы и шли разговоры о том, что нас рано или поздно выселят). После этого у нас могли бы остаться деньги, на которые можно было бы приобрести что-нибудь для нас, например, пару кроссовок.
Мы показали кольцо маме. Она посмотрела на него. Мы сказали, что надо кольцо оценить. На следующий день мама поехала на автобусе в Блуфильд, в ювелирный магазин. Когда она вернулась, сообщила нам, что кольцо оказалось действительно настоящим с бриллиантом в два карата.
«А сколько оно стоит?» – спросили мы.
«Не имеет никакого значения», – ответила мама.
«Почему?»
«Потому что мы его не продаем».
Она решила оставить кольцо себе в качестве компенсации за обручальное кольцо, которое ей подарил папа, но вскоре после свадьбы заложил.
«Но, мам, за кольцо можно купить много еды», – возразила я.
«Это верно, – ответила мама, – но это кольцо может придать мне чувство собственного достоинства. В наши времена чувство собственного достоинства гораздо важнее еды».
Мамино чувство собственного достоинства и самооценка действительно находились в минусе. Время от времени она ложилась в постель на несколько дней, плакала и кидалась в нас вещами. Она кричала, что могла бы стать известной художницей, если бы у нее не было детей, особенно тех, которые совершенно не ценят многочисленных жертв с ее стороны. Но когда депрессия проходила, мама вставала с кровати и начинала рисовать и насвистывать как ни в чем не бывало.
Однажды в субботу утром вскоре после того, как мама начала носить кольцо, у нее было хорошее настроение, и она решила, что нам надо заняться уборкой дома. Мне ее предложение понравилось. Я сказала, что нам надо вынуть все вещи из каждой комнаты, тщательно все помыть и поставить назад только самое необходимое. Такой способ казался мне наиболее разумным. Но мама решила, что можно обойтись косметической уборкой, поэтому мы лишь выровняли стопки бумаги и спрятали грязное белье. Мама настояла на том, чтобы мы громко читали молитву во время уборки. «Таким образом мы очистим не только дом, но и наши души, – сказала она. – Двух зайцев одним ударом».
