Барри Форшоу - Звезда по имени Стиг Ларссон

В восемь утра Бублански встречается с Экстрёмом, и они обсуждают дело. Поскольку убитые — журналисты, случай наверняка привлечет большое внимание прессы. Экстрём выбирает Фасте, Андерссона и Хольмберга в команду Бублански, а сам Бублански приглашает Соню Мудиг. Соню Ларссон создал из того же материала, что и Саландер, хотя (в отличие от последней) она принадлежит к истеблишменту. Мудиг 39 лет, 12 из них она работает в отделе насильственных преступлений. Она точна, методична, а кроме того — и это очень важно, — обладает воображением. Она может развивать ассоциации, которые не обязательно выглядят логично, но в итоге способны привести к прорыву. Ларссон, любящий противопоставлять своим героям полицейских-идиотов, выводит в романе очередного горе-сыщика: Ханса Фасте — сорок семь лет, ветеран расследования жестоких преступлений, отягощенный непомерным эго и грубым юмором и раздражающий многих, особенно Бублански. Однако Фасте можно назвать наставником Андерссона, и они хорошо работают вместе.

До сих пор читатель видел мастерское обращение с Интернетом лишь у Саландер, но теперь Ларссон показывает, что Блумквист в этом деле тоже не новичок. В редакции «Миллениума» журналист удаляет 134 документа, относящихся к защищенным источникам. Мы читаем о расследовании, вновь убеждаясь (если это нам еще требуется), что в описании полицейских процедур Ларссон проявляет то же мастерство, что и в создании образов главных героев книги. В десять утра Бублански звонит Леннарт Гранлунд из Национальной криминальной лаборатории: кольт 45-го калибра сделан в США в 1981 году. Это орудие убийства, и оно принадлежит Нильсу Эрику Бьюрману. Отпечатки на оружии определяют второго человека — Лисбет Саландер, родившуюся 30 апреля 1978 года; отпечатки ее пальцев взяли в полиции после нападения на мужчину на станции метро «Гамла стан» в 1995 году.

Ларссон разворачивает перед нами два параллельных рассказа. Блумквист начинает работать над материалом Свенссона, разыскивая мотивы убийства, а Бублански с Мудиг отправляются в квартиру Бьюрмана в Уденплане и в его офис на площади Святого Эрика, не найдя его ни там ни там. Они звонят адвокату Хоканссону из соседнего офиса, и тот говорит, что два года назад Бьюрман серьезно заболел и теперь заходит в свой офис раз в два месяца. Хоканссон полагает, что у него, судя по внезапно постаревшему виду, рак. Полицейские идут в «Бургер Кинг», где Мудиг заказывает себе «хоппер», а Бублански — вегетарианский бургер. Интересно отметить привычные для Ларссона инверсии стереотипов мужского и женского (о которых он упоминал в своих электронных письмах с «определением целей»), а также любовь писателя к фастфуду.

Бестактный Фасте сообщает коллегам информацию, которую он накопал о Саландер (читателю будет любопытно сравнить это с тем, что мы уже знаем): она психически больна, в начальной школе была склонна к насилию, позже занималась проституцией и вообще «настоящий шизик». Однако Ларссон напоминает нам о том, что в мире, ненавидящем женщин, есть мужчины, которые могут вести себя вполне достойно (то есть после сексуальных домогательств взять себя в руки и не повторять ошибок). Мы вновь возвращаемся к Арманскому. Бублански задает ему вопросы о Саландер, но тот сидит с бесстрастным выражением лица. Он говорит, что Саландер была его лучшей «исследовательницей» (то есть частным сыщиком). Бублански не знает, как совместить этот отзыв с «шизиком» из других материалов. Перед нами один из многочисленных примеров ошибочного суждения о героине со стороны тех, кто неправильно ее понимает.

Хольмберг на месте преступления размышляет о невероятном количестве крови, оставшейся на полу после двух выстрелов. Его не интересуют детали, которые ищут здесь криминалисты, — он хочет знать, кто убийца и каков его мотив. Он обыскивает квартиру с расческой, а затем выбирает четыре книги: «Банкир мафии» Блумквиста (тема, которой Ларссон-журналист с удовольствием бы занялся), документальные книги о политике и книгу о терроризме. Кроме того, он обнаруживает много денег, так что мотив грабежа исключен.

Бублански и Фасте встречаются с Экстрёмом в его офисе. Они не знают, кто такая Мириам Ву, но, судя по обнаруженному фетишистскому снаряжению, Фасте предполагает, что она «шлюха». В отчете социальной службы Саландер обвиняют в проституции, однако Бублански в этом не уверен. Экстрём думает, что, если диссертация Йоханссон «Из России с любовью» была посвящена торговле людьми и проституции, Миа могла выйти на контакт с Ву и Саландер, спровоцировав их на убийство. Бублански и Экстрём дают телевизионную пресс-конференцию, объяснив, что ищут женщину двадцати шести лет по подозрению в тройном убийстве — Бьюрман также найден мертвым, убитый своими безжалостными партнерами. Бублански, не согласный с раскрытием имени Саландер, неохотно зачитывает ее описание. Государственная машина движется не в том направлении, делая своей мишенью невиновного человека и защищая виноватого, что можно назвать лейтмотивом журналистской деятельности автора.

В девять вечера Соня Мудиг все еще находится в квартире Бьюрмана, так ничего и не найдя. Хотя Саландер — очевидный подозреваемый, Бублански не может совместить «умственно отсталую психопатку» из полицейских отчетов с «опытным исследователем», которого уважают Арманский и Блумквист. Гуннар Самуэльссон из криминалистического отдела переворачивает тело на носилки и обнаруживает татуировку, сделанную Саландер: «Я садистская свинья, подонок и насильник». Мудиг говорит, что они нашли мотив.

Мы возвращаемся к погруженному в размышления Блумквисту. Он не спал 36 часов, в его сознании застыли страшные образы двойного убийства. Он приходит к выводу, что верить полицейским, считающим Саландер убийцей, не следует. В конце концов, он обязан ей жизнью, а читатель помнит, что настоящие герои трилогии «Миллениум» никогда не принимают вещи такими, какими они кажутся.

Блумквист и Эрикссон крепят на стену список подозреваемых, составленный на основе книги Свенссона. Это мужчины — сутенеры или клиенты. Из 37 человек 30 можно найти. Но для публикации «Миллениум» должен провести независимое опознание, доказав, что это те самые люди, кем, по мнению автора, они являются. Будь Свенссон жив, они могли бы опубликовать все и позволить ему самостоятельно разбираться с возражениями. Регулярно возникающая проблематика исследовательской журналистики становится наиболее важна именно во второй книге трилогии, внося вклад в присущую ей строгость (которая в других книгах цикла иногда отходит на второй план ради менее достоверного сюжета).