Пётр Киле - Дневник дерзаний и тревог

Орест Кипренский, Карл Брюллов, Александр Иванов блестяще представляют ренессансные явления в живописи, как Пушкин и Лермонтов в поэзии.

Развитие литературной критики, от Белинского до Писарева, с одной стороны, и религиозной философии, от Киреевского до Владимира Соловьева, с другой, при всем различии моральных установлений, если присмотреться беспристрастно, по пафосу исканий и даже по стилю близки возвышенным речам мыслителей эпохи Возрождения. Мысль Чаадаева – соединить религию и философию, казалось, запоздалая для Нового времени, - была подхвачена двумя поколениями религиозных мыслителей в России. Но разработка философских основ христианства и вообще мифологии на основе неоплатонизма – один из ярчайших примет эпохи Возрождения.

Любопытно отметить, Владимир Соловьев и позже Павел Флоренский, самые крупные, видимо, фигуры из русских христианских философов, приходят в конечном итоге к эстетике, как некогда Фома Аквинский и Николай Кузанский. Словом, теология, разработанная всеобъемлюще, стало быть, с обращением к античным первоисточникам, предстает, как эстетика, то есть моральная философия перерастает в эстетическую.

Похоже, Алексей Лосев пришел к тому же и всю жизнь занимался столько же историей античной эстетики и эстетики Возрождения, сколько эстетикой как всеобщей философией. Таким образом, он, пожалуй, еще в большей степени предстает как возрожденческий тип мыслителя, чем Владимир Соловьев и Павел Флоренский, один воплощая целую Флорентийскую Платоновскую академию для нашего времени . И его трагическая судьба, и его титанический труд, даже то, что его капитальные исследования вышли в СССР, - говорят как о трагедии России, так и о Ренессансе, бесконечно затрудненном запретами и гонениями, что, впрочем, тоже характерно для эпохи Возрождения.

Этих немногих указаний, самых предварительных, на явление Ренессанса в России, что легко подтвердить историей русского искусства, начиная с XVIII века, пока здесь достаточно. Спрашивается, почему мы не обнаруживаем самосознания эпохи как ренессансной? Наоборот, мы помним сетования критиков, вплоть до заявлений: «У нас нет литературы!», и это в пору расцвета пушкинского гения.

Ренессанс в России не был узнан, осознан по многим причинам. Укажем на две из них. Россия вступила на мировую арену относительно поздно, и всякого рода сравнения с развитыми литературами Европы складывались не на ее пользу. Казалось, нам суждено постоянно догонять Европу. Между тем Россия, как живой организм, развивалась в соответствии со своим возрастом, со своими внутренными законами, заимствуя отовсюду то, что ей сродни, что необходимо для ее роста, как все иные цивилизации.

Вторая причина, может быть, самая существенная, почему ренессансные явления в России не были узнаны как таковые, - это вечный морализм русской интеллигенции, что ныне доведено до абсурда. С точки зрения моральной, независимо, под знаком Бога или политической злобы дня, явления искусства и культуры не могут быть поняты и оценены по существу. Скорее наоборот. Искусство всячески принижается, требуют от него пользы, служения добру, а кончают чернухой и порнухой во имя свободы личности. Радикальная интеллигенция, начиная с декабристов, боролась за свободу народа или личности, принося в жертву в интересах борьбы красоту, по сути, меру вещей, без которой все самые благие пожелания и цели быстро вырождались во зло. Но ведь и повышенный морализм, утопизм исканий и целей – один из самых характерных черт эпохи Возрождения, кроме панэстетизма и индивидуализма.

Так, в виду сложившихся обстоятельств самосознание нации постоянно смещалось, суживалось, обеднялось, то оглядкой на Запад, то поиском исконно русских корней, а более всего уничижением, недовольством условиями русской жизни, ее отжившими формами, в первую очередь самодержавием, в котором усматривали анахронизм, постыдный и грубый. Из песни слова не выкинешь. Революционное движение, начиная с декабристов, оценивало все явления русской жизни только с политической, по сути, моральной точки зрения. Сострадание народу, порывы к свободе – благороднейшие чувства. Под их знаком рождались герои. Они же почти сплошь поэты. Но им мало поэзии. Они жаждут свободы и просвещения для народа. Они знали «одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Это были героические личности. С тех пор умонастроение русского общества определялось так или иначе противостоянием интеллигенции и царизма, освободительным движением, что сотрясало Российское государство, ставя его в эпицентр мировых событий. Россия за короткий исторический срок пережила три революции. Можно относиться к революции как угодно, особенно теперь, задним числом, но нельзя не признать, что это был величайший порыв к свободе, к свету, с идеей Новой жизни, что, конечно же, есть ренессансное явление.

Если в увлечении борьбой за социальную справедливость или моральными исканиями интеллигенция отворачивалась от природы и искусства, как некогда Сократ, это вовсе не значит, что блистательное развитие русской литературы и искусства прервалось. Гениальные художники, ренессансные по своей природе, с их бесконечным жизнелюбием и со склонностью к рефлексии, что делало их жизнь и творчество крайне противоречивыми и многотрудными, - Гоголь, Лев Толстой, Достоевский, - на первый взгляд, изменили заветам учителя, как утверждал Мережковский. Но эпоха Возрождения тем и отличается, что в русле панэстетизма как художников, так и философов, пышным цветом расцвела и моральная философия.

«Русский модерн»  с его жизнестроительными идеями и панэстетизмом уже был несомненно близок к осознанию ренессансных явлений в России. Но и поныне исследователи полагают, что его идеи оказались утопическими, поэтому он вскоре потерпел крах, как романтизм. Очень поверхностная аналогия. Можно ведь и об «Илиаде» Гомера сказать – «утопия и мечта», если бы на Гомере не воспиталась Эллада, сотворившая целый мир с прекрасным искусством и философией всех начал.

Также и идеи эпохи Возрождения в Европе можно признать за «утопию и мечту», однако величайший расцвет искусств и наук налицо, что легло в основу развития европейской цивилизации в дальнейшем, несмотря на крах возрожденчества. Здесь важны именно этот плодотворнейший прорыв в творчестве и жизнетворчество, жизнетворчество буквально.

«Русский модерн» тем и отличается от сходных явлений на Западе в ту же эпоху, что впервые, со времен Пушкина, целостно проявил ренессансные черты развития русского искусства и русской жизни. Все признаки налицо: театрализация жизни, причем не отрицание ее, а, наоборот, ее утверждение, с внесением в нее всеобъемлющего эстетического принципа, и не просто идея, а практика – архитектура, прикладное искусство, живопись, театр, тот же МХТ, литература, тот же Чехов, музыка, балет, покорившие Европу.