Михаил Ребров - Космические катастрофы. Странички из секретного досье

На стартовый комплекс выехали, когда жара уже спала. Одевание в МИКе (монтажно-испытательном корпусе), шутки через стекло с журналистами, доклад председателю Государственной комиссии и несколько минут езды до "двойки" — стартовой площадки, с которой в апреле 1961-го провожали Юрия Гагарина.

Вот она, ракета. Когда смотришь на нее со стороны, кажется, что она тоже вся в нетерпении: заиндевевшая от кислородного испарения, отяжелевшая от топлива в баках, сдерживаемая своим огромным весом и металлом установочных ферм.

К лифту шли не торопясь, скафандр удобен для космоса, а на земле сковывает движения, утяжеляет ход. Сверху, с посадочной площадки, ракета кажется много выше. Владимир еще раз обвел взором черную бугристую степь, которая, как и он жила ожиданием. Было тихо. Тишину прерывали лишь команды по громкой связи. Дренажные клапаны "дышали" белыми облачками переохлажденного кислорода, и его прохлада приятно ласкала лицо.

Вот так все начиналось в ту ночь… На борту не знают, что произойдет через несколько коротких секунд

Провожающие помогли им забраться в спускаемый аппарат и занять места в креслах. Закрылась крышка люка. Теперь — работа по инструкции, проверка всего и вся на борту. Включили канал связи.

— "Океаны"! — ворвался голос оператора. — Объявляется двухчасовая готовность.

Владимир слегка подтолкнул Геннадия. Это означало, что надо "пройти" по всем пунктам бортжурнала. О сделанном сообщали в пусковой бункер. Работа шла по циклограмме, где каждая операция выполняется в строгой последовательности и в соответствии со временем.

Дальнейший рассказ о той ночи будет состоять как бы из двух частей. Первая — это слова, мысли и ощущения самого Владимира Титова, который находился в корабле. Вторая — то, что было видно со смотровой площадки. Короче: извне и изнутри.

В.Титов: После закрытия люка началась привычная работа, привычная в том смысле, что предстартовые операции многократно проигрывались на тренажере…

М.Ребров: Расчетное время старта 23 часа 37 минут 49 секунд. Днем было жарко: 25–27 градусов, а к ночи температура упала до плюс десяти. Ветерок теплый, но хлесткий. Временами порывы метров до 12-ти даже больше. На смотровой площадке малолюдно, подъезжать начнут позже. Это мы, журналисты, прибываем сюда раньше других. Впрочем, раньше других и уезжаем. Скорее к телефонам и телетайпам.

Предстартовые работы шли по стандартной схеме. Экипаж часто показывали по телевидению, по громкой связи были слышны переговоры с бортом. Там — все в порядке. Подошел Саша Иванченков, космонавт из НПО "Энергия". Разговорились о предстоящем, об орбитальной станции "Мир", которая должна прийти на смену "семерке". Спрашиваю: "Собираешься в третий полет или уже все?" "Надеюсь", — ответил, не скрывая неопределенности. Мол, не только от меня это зависит. Поговорили о томительных часах ожидания. Саша сказал, что в принципе время предстартовой "отсидки" в корабле можно сократить…

Подошел к перископу. Оптика приближала ракету и позволяла видеть многие детали. Там, на старте, все было спокойно.

В.Титов: Объявили полуторачасовую готовность. Продолжаем проверять системы, изредка переговариваемся с Геннадием. Изредка потому, что у нас все отработано, достаточно встретиться взглядом, чтобы понять друг друга. Проверку закончили чуть раньше, в резерве оставалось еще некоторое время. Геннадий вдруг вспомнил наш первый полет. Ты знаешь, он не был удачным. Заключил философски: "Фронтовики говорили, что в одну воронку снаряд дважды не попадает". Сказал и ухмыльнулся, намекая на нашу нестыковку с "Салютом" в апреле. "Не попадает", — ответил я и добавил: "Поправь ремни"…

М.Ребров: Подошел спортивный комиссар Иван Григорьевич Борисенко. Начал рассказывать о самом первом старте, на котором никто из журналистов не был. Вспомнил, как встречал Юрия Гагарина, заговорил о Сергее Павловиче Королеве… Его прервал информатор: "Идет прием телеметрии. Пульс у экипажа 80 и 72".

Радиообмен шел спокойно: короткий вопрос, короткий ответ. Изредка — уточнения. С борта говорили односложно, без эмоций и восклицаний. Сугубо деловой разговор. Борисенко отошел к "фирмачам", которые приехали посмотреть старт, а я решил заглянуть на КП поисково-спасательной службы. Там, на разложенных картах района, обозначены трасса выведения и места расположения спасательных средств. И тоже — деловые переговоры. Подумал: "Лучше не отвлекать"…

В.Титов: Из пультовой спрашивают: "Океаны", дать музыку на борт?" — Не успел ответить, как Геннадий буркнул: "Давайте". Мне тоже музыка по душе, но тогда хотелось просто тишины: захлопнуть бортжурнал, отвлечься от всяких цифр и помолчать. В наушниках раздались "модные ритмы". Пусть так! Это тоже разрядка.

М.Ребров: Готовность 30 минут. Все идет штатно, все по программе. Можно успеть выпить чашку кофе. Пошел в буфет, там почти никого. Вернувшись, решил подсчитать, сколько же довелось видеть стартов, и сбился. Одно знаю точно: все они неповторимы, каждый по-своему красив.

В.Титов: Быстро ли летело предстартовое время или плыло неторопливо, соразмерно тем многочисленным операциям, которые предстояло выполнить? Трудно сказать. В корабле порой за несколько коротких секунд можно пройти расстояние в несколько лет. Вернуться в прошлое так ощутимо, словно все это было вчера. Но отдаться воспоминаниям не удается, операторы отвлекают: что-то уточняют, что-то рекомендуют… Мы делали свое дело, мысленно представляя, что происходит с системами корабля и носителя. И снова — ожидание. Хотя паузы становились короче. Быстрее бы пройти последний этап.

Кроме непроизвольных экскурсов в прошлое, живешь и будущим, проигрываешь мысленно и старт, и выведение… Когда летел первый раз, ожидание было иное: быстрее бы ощутить, испытать, каково же в действительности то, о чем так много слышал от уже летавших ребят. Сейчас все проще и спокойнее.

М.Ребров: Готовность 15 минут. По громкой связи звучат слова: "САС взведен". САС — система аварийного спасения. Потом уточняются параметры корабля и ракеты. Рядом кто-то рассмеялся. Это реакция на шутку Володи Титова. Но я прослушал, что он сказал. Подумал: со временем у нас чувство внимания утрачивается, а им это непозволительно…

В.Титов: Перед первым стартом ожидание иллюзорное: впереди загадочная необычность. Второй раз иное — осознанное предвкушение вхождения в невесомость. Сначала будет обманчивая легкость, руки и ноги потеряют послушность, внутри все зависнет, удушливый комок подкатит к горлу, а голова нальется свинцом… У меня с невесомостью конфликта не было. И не было тревожной мысли: "Надолго ли это?" Просто помнил советы летавших и наших инструкторов: "Не суетись, веди себя спокойно, без резких движений, особенно головой". Обычно советуют не думать об ощущениях, думать о работе, и все стабилизируется. Так оно и было.