Степан Тимошенко - Воспоминания

Кажется 3‑го марта, в солнечное утро, я стоял в толпе на берегу Невы против Адмиралтейства. Говорили, что там засели контр-революционеры с верными войсками. Подошла матросская воинская часть с намерением перейти Дворцовый мост и атаковать Адмиралтейство. Это были не герои. При одном звуке пулеметов с противоположной стороны Невы матросы ложились, а окружающая публика оставалась стоять и смеялась над «героями революции». Походивши в первые дни революции по улицам Петербурга, я навсегда потерял интерес и доверие к красочным описаниям геройских выступлений восставшего народа. Наша революция считалась бескровной, царского режима никто не хотел защищать и публика позже недоумевала, откуда взялись павшие в революционных боях герои, похороненные на Марсовом поле.

С первых же дней революции начала играть некоторую роль Государственная Дума. Туда являлись взбунтовавшиеся воинские части и члены Думы произносили соответствующие речи. Там было сформировано Временное Правительство, обещавшее довести страну до Учредительного Собрания. Из Думы были отправлены представители в Ставку и получили от Императора акт отречения от престола. Параллельно с этим шла организация Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, который должен был наблюдать за Временным Правительством и отстаивать интересы рабочего класса.

В апреле, при содействии немцев, прибыл из Швейцарии Ленин с группой единомышленников «большевиков». Его не удовлетворяла идея сотрудничества с Временным Правительством и его газета «Правда», издававшаяся, как оказалось позже, на немецкие деньги, требовала передачи всей власти Советам Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов, которые организовались по всей стране. В стране началась полная разруха. Крестьяне во многих местах начали самовольно захватывать помещичьи земли. Рабочие устраняли заводскую администрацию и пытались самостоятельно вести технические предприятия. В армии дело обстояло не лучше. Воинские части выбирали своих представителей, которые наблюдали за командирами и вмешивались в их распоряжения.

Этой весной я отправил семью пораньше в Крым, так как добывание съестных припасов в Петербурге становилось все труднее. Они должны были временно остановиться в Бахчисарае и там поджидать меня. В конце мая я к ним присоединился и мы направились на побережье. Поселились в глухом месте Тессели непосредственно под Байдарскими воротами. Старый дом был окружен чудным, запущенным парком, спускавшимся к безлюдному пляжу. Для детей было приволье. Жена управляющего имением согласилась давать нам обед, так что и с едой вопрос решался благополучно. В четырех верстах от нас был маяк. Там жил смотритель с семьей и несколько служащих, так что существовало почтовое сообщение и мы могли получать каждый день столичные газеты. Сначала все было спокойно. Я даже начал писать новую книгу «Статику Сооружений». В то время на русском языке не было подходящего учебника, имелся только устарелый курс В. Л. Кирпичева и русский перевод обширного труда Мюллер-Бреслау, который не мог служить учебником. Начатая тогда книга была позже закончена мною в Петербурге и издана моими учениками уже в моем отсутствии.

Но скоро наше мирное житье закончилось. Из газет мы узнали о беспорядках в Черноморском флоте. Там тоже вся власть перешла к выбранным матросами советам и по южному берегу Крыма начали разъезжать автомобили и грузовики с представителями революционной власти. Заезжали и в наш глухой угол. Управляющий потом рассказывал, что они интересовались винными погребами при крупных имениях с большими виноградниками. Жить становилось небезопасно, да и добывание съестных припасов становилось все труднее.

В конце августа мы покинули Крым и уже в поезде узнали из газеты, что под Петербургом разобраны железнодорожные пути и прямое сообщение нарушено. Мы и мои родители, бывшие с нами в Крыму, решили остановиться в Харькове у моего брата и там выжидать, чем все это кончится. Было ясно, что в Петербурге предстоит трудная зима и родители предложили устроить мою семью в своей квартире в Киеве, где условия жизни были пока лучше петербургских. На этом и порешили. Детей мои родители взяли с собой в Киев, а жена поехала со мной в Петербург только на короткий срок, чтобы отобрать нужные для зимы вещи и тоже отправиться в Киев. Плацкартные вагоны еще охранялись от вторжения дезертиров и можно было ездить без больших неудобств.

Вернувшись в Петербург, я начал чтение лекций в обычный срок, но студентов было очень мало. Жизнь для них в Петербурге становилась слишком трудной. Заговорили об эвакуации Путейского Института. Я рассказал в Совете о моих впечатлениях от недавней поездки из Крыма в Петербург и мне поручили поехать на юг и выяснить возможности эвакуации Института в один из южных городов. Я побывал в Харькове, Полтаве и Киеве. В Харьковском Технологическом Институте любезно встретили, но оказать нам содействие не могли — самим было тесно. В Полтаве на вокзале встретил одного из моих давних учеников по Киевскому Политехникуму. Теперь он был крупным помещиком. Имел под Полтавой имение и в Полтаве имел обширное знакомство. Идея переселения Путейского Института в Полтаву его очень заинтересовала и он решил познакомить меня с тамошними влиятельными людьми. Повез он меня первым долгом к председателю окружного суда, который с группой полтавских граждан хлопотал об открытии в Полтаве университета. Нас встретил пожилой, но еще бодрый и очень приятный человек. Прием был самый радушный и я получил приглашение остановиться у него, пока буду занят полтавскими делами. Через несколько месяцев прочел в газетах, что этот человек был зверски убит уголовным преступником, когда‑то осужденным полтавским окружным судом. В те времена это был не единичный случай. Выпущенные из тюрем большевиками преступники нередко старались отомстить своим судьям, которых они считали своими личными врагами. Положение судей старого режима стало при большевиках очень опасным.

Возвращаясь к моему делу, помню судья заинтересовался моим предложением. Конечно, Полтаве было очень желательно оказать гостеприимство старому высшему учебному заведению. У судьи собралось несколько городских представителей. Все хотели наладить переселение в Полтаву Института, пользовавшегося всероссийской известностью, но подходящего здания для временного устройства Института здесь не нашлось и на следующий день я уехал в Киев. В Киеве я не имел никакого успеха. Здесь уже начали проявляться идеи отделения Украины от России и образования независимого государства. Временное устройство русского высшего учебного заведения никого здесь не интересовало. Вернулся я в Петербург без всяких результатов.