Георгий Бурков - Хроника сердца

Гордые споры о варягах ведутся давно. «Сами русские не могут управлять государством, – говорят «враги», – они и с самого начала пригласили княжить варягов». «Русское государство образовано русскими, – говорят современные государственные патриоты, – оно, русское государство, было и до варягов». Тычут другу другу в лицо документами, летописями, тяжелыми археологическими находками. Изувечились в спорах.

Государство и государственные институты никогда не занимали почетного места в жизни русского народа. Сколько голов полетело из-за этого! Вся Россия была клеймена, пересидела по острогам, лагерям, каторгам и тюрьмам. И лишь в лихие времена, когда возникла смертельная опасность для нации, русский народ поднимался, да и то не сразу, на защиту Родины и отстаивал свое право жить опять двусмысленно – и в государстве и вне государства.

Государство и государственные учреждения на Руси всегда были варяжьими. Даже в те исторические моменты, когда у власти стояли исключительно русские люди, государство было варяжьим, т. е. отделенным от жизни народа. Власть на Руси всегда была вакантна, неустойчива. И какие только нации не пробовали управлять русскими людьми. А понять нужно было одно: со времен варягов русские люди хотят, чтоб государство было в услужении, а не правило, не угнетало, чтоб оно, государство, было направлено по устремлениям своим вовне, а не внутрь, т. е. государство не имеет права переходить русскую границу. Служи. Охраняй границы. Не больше. Ясно, что мы, русские, будем кормить и одевать государство. Но не все же отдавать! А так именно и получилось. Из века в век.

Русские хотели жить мирно. А для охраны своего жилья держать варягов. И держат. До сих пор. Раньше, во времена Олега, эта идея не казалась нелепой. Действительно, позвали варягов, и они пришли. Дружина. Опытные вояки. Пограничники.

Интересно, русский Христос какой-то удивительно мирный и глубокий в своем смирении и всепрощении. И страдания Достоевского, и непротивление Толстого – как все это по-русски!

Когда у русских родилась идея: сами варягами можем быть? Неизвестно пока. Одна «ошибка» ведет за собой другую. Общество усложняется, и простая идея теряется среди мелочей, случайных и никчемных, сама превращаясь в никчемную и случайную. Но из хламья идут излучения, заражающие людей уже неизвестно чем. И от зуда, от догадок, от мучительных воспоминаний люди сходят с ума, делают еще большие ошибки, кончают самоубийством. Государство в кровь вошло, отравило нацию на долгие века. Люди не могут жить уже без власти, без подчинения. Появились апатия, лень, обломовщина, карамазовщина и т. д.

И наконец – герой, через которого мы должны понять все. Бывший уголовник, отсидевший 26 лет, крепкий поджарый мужик. Жора! На протяжении съемок одного лишь фильма с Жорой произойдут изменения весьма показательные. Будут меняться взгляды на жизнь свою. Жора всю свою собранную в сердце жизнь, собранную для великого выплеска, разменяет по мелочам пьяных или полупьяных экзотических разговоров. И никто не узнает об истинных причинах прихода Жоры в кино. Чем закончится киноодиссея моего героя, еще не знаю. Но чем бы она ни закончилась, никто не заметит даже самого трагического исхода. Все проглотится кинобандой незаметно, между прочим.

И еще. Пожалуй, самое чудовищное и фарсовое в киностадности. Все про запас держат, как будущий киносценарий, собственное жизнеописание. И все рассказывают этот киносценарий. Ждут своего часа? Нет! Раздражены, что снимают какое-то говно, а не его жизнь. На каждую новеллу из тюремной жизни Жоры существует целый декамерон. На ту же тему. Смотрят съемки эпизода и снова декамерон. На все – Декамерон. Киностадо – это сами себе чума. Себе и всему окружающему. Напряжение бездуховности невозможное. Запись полового акта. Матери близнецов. Тотальное вторжение во все области человеческой жизни. Чума – это вседозволенность, безнаказанность. Кинопленка – разврат души, валюта, на которую покупается все. Человеческие души тоже. Даже существуют расценки: крупный план, например, за душу.

Театральные рассказы. Завещание Шукшина. Намечалась запись давно. Но вот сейчас вернулся к тому, что так и не записал лет 6 назад. Почему? Ведь раздумья о Театральном романе это и есть театральные рассказы, которые заставлял Шукшин меня писать и которые я обещал ему обязательно написать! Но моя лень, выражающаяся в гигантских замыслах (такие замыслы легко отодвинуть в будущее, т. е., проще говоря, до неопределенного времени можно ничего не делать). Но вспомнить тактику самого Шукшина – «перебрасывать» рассказы как можно дальше друг от друга, чтоб в них не угадывалась будущая книга, т. е. одно целое.

Сильную личность выдвигают люди, массы людей, для осуществления своих целей. Но сильная личность имеет свои цели. На то она сильная личность. Она выходит на подмостки не для того, чтобы плясать под чужую дудку. Крокодиловы слезы людей по себе и по «друзьям» льются потому, что их обманули в лучших намерениях. Каждый из толпы хотел втайне руководить этой сильной личностью. Русская черта? Да. Исконная черта русского мува. Заставь дурака Богу молиться!

Возникновение театра было не однажды. Оно происходит всегда. Театр каждый раз обновляется и возникает заново. Всегда одним путем – из глубин народных. Театр не существует сам по себе, однажды и навсегда. Театр жив людьми из народа, актерами, приносящими в искусство новые темы, новые краски, новые настроения. Актеры – лакмусовая бумажка народа.

Вот мы говорим о Шукшине уже два года. И создается впечатление: постигли вроде Шукшина. А жизни своей не меняем. Не пересматриваем свои приемы воссоздания жизни. И даже мертвому дороги ему не уступаем. Значит, не поняли? Не постигли?

Современный театр: люди ущербные хотят воспитать всех остальных на своей ущербности и сделать такими же ущербными. Кроме одного-единственного штампа ничего нет! И на всех ответственных постах в театре должны быть люди ущербные. Это закон.

1977

В искусстве не может быть компромиссов, не может искусство заниматься отображением действительности, хотя бы потому, что ее, действительности, просто нет. Впрочем, она существует, но существует как некая карикатурная гармония, в воображении ничтожных чиновников, начиная с чиновников самого высокого ранга и кончая рабами этих чиновников, рабами духовными и рабами-прихлебателями.

Действительность в наше время есть не что иное, как далекая от жизни догма, в которую обязаны верить все.