Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 2, Шурави)

Исправить случившееся невозможно, но можно хотя бы объяснить. Самый дипломатичный офицер через переводчика сумел изложить ситуацию, очень тонко намекнув на то, что "стингер" мог взлететь и из этого кишлака. Но командование, учитывая потери в кишлаке, следствие проводить не будет. После такого разговора гробы помогали искать и выносить даже семьи погибших.

- Пять, шесть, семь, восемь, девять... - считал гробы офицер. - Стоп! Как девять?!

- Еще раз, - досадливо сплюнул старлей. - Раз, два, три,...семь, восемь, девять. Девять! Что за черт?! - махнул рукой. - Ладно, поехали. Дома разберемся. Может, там неправильно посчитали? Не мудрено! От такого не только ошибиться, можно с ума сойти! Погибших еще раз угрохать! - сам себе толковал офицер, трясясь на боковой скамье в кузове УРАЛа, глядя на изуродованные, помятые, лопнувшие гробы. - Кто же виноват, что духи пытались "Тюльпан" сбить? А только положено - виноватый чтобы был. Так что звезда с погона у кого-то все равно слетит.

И уже на аэродроме старший лейтенант прежде, чем идти докладывать о прибытии, сам поднялся в разодранный самолет, чтобы сверить цифры. Но и тут ему подтвердили, что всего гробов было сорок. Вот тридцать два. Значит, он должен привезти восемь. Пересчитали еще раз:

- Тридцать девять, сорок, сорок один..!

Могли не найти один, мало ли куда мог упасть, но чтобы еще один лишний появился? А, ну их к черту! Разберутся. На войне путаница и не такая бывает. Доложил старший лейтенант командиру полка и ушел, все же покачивая удивленно головой.

Командир приказал битые гробы менять на новые. Шурик узнал об этом, сидя в ангаре, от солдата, который был в поисковой группе и теперь переносил сюда найденные цинки. Здесь уже кипела работа. Поврежденные гробы распаивали, содержимое перекладывали в новые и тут же запаивали, приваривая таблички с номерами и краткими данными о погибшем.

Шурик чувствовал себя отвратительно. Всегда впечатлительный, мечтательный, романтичный, он очень тяжело пережил события ночного полета. Ему казалось, что никогда в жизни ни за что на свете он не сможет даже приблизиться к аэродрому. Что любой самолет, даже самый комфортабельный, будет напоминать ему одну и ту же ужасную мистическую картину шевелящихся, уходящих в ночное безмолвие в потустороннем спокойствии гробов. Вот этих самых, раскрываемых, источающих жутко-сладкий запах.

Сильно болела голова, тошнило от запаха и от удара по голове. Не хотелось двигаться, не хотелось никуда лететь, не верилось ни в какое будущее. Хотелось сидеть вот здесь, в углу ангара, курить, и чтобы все-все оставили в покое

Но, теперь уже знакомые, солдаты крикнули:

- Эй, отпускник! Иди, помогай! Чем быстрее сделаем, тем быстрее улетишь.

Отпускник! Все-таки домой хочется. Сердце дрогнуло. Домой! Хочу!

И Шурик нехотя, но поднялся и поплелся к позвавшим. Было не по себе. Видел, конечно, и убитых, и растерзанных взрывом, и изрезанных ножами. Но то все там, в бою, в родном полку. Видел, и как гробы готовят к отправке "Черными тюльпанами". Укладывали и расстрелянные тела, и просто оторванные взрывом руки-ноги, а то и вовсе одну ногу в ботинке, а для веса мешок с песком добавляли. Если есть голова, то родные перед погребением могут через окошко гроба в лицо кровинушки своей взглянуть в последний раз. А если нет... Если тело взрывом на части разнесло? Шурик даже горестно рукой махнул в ответ своим мыслям.

Кончится эта пытка когда-нибудь? Что там еще будет под крышкой этого гроба? Что еще ударит по взвинченным шуркиным нервам? Вздувшиеся внутренности, вытекшие глаза, изуродованное тело очередного пацана? Разлагающееся тело, которое даже мертвым остается дороже всего для родных или мешок с землей ничего собрать не смогли?

Солдаты отдирали еще горячую крышку с очередного гроба, но она шла нехотя, не желая расставаться с домовиной. Сержант из самолета с горелкой в руках глухо матерился:

- Вот блин, падлы рваные, зачем-то двойным швом запаяли, чтоб их...

Провел острым пламенем по ободку вокруг всего цинка еще пару раз, затем подсунул сплющенный конец монтировки в образовавшуюся щель, налег на другой конец всем телом. Крышка громко кракнула, отделяясь от гроба, и наполовину отошла от него. Солдаты, натянув брезентовые рукавицы, подскочили к крышке, ухватили ее и единым усилием поволокли было прочь, но, увидев содержимое ящика, выронили ее, едва успев отскочить в сторону.

Аккуратно, покойно во всем пространстве цинка нашли пристанище... тщательно уложенные, старательно распределенные пачки долларов, афошек, чеков, сто и пятидесятирублевых купюр, еще какой-то валюты, а в "ногах" лежали полиэтиленовые пакеты с белой порошковой начинкой - наркотика и два автомата АКСУ с рожками к ним.

Подошел заглянувший в ангар и увидевший немую сцену командир местного полка, на ходу ругая солдат, быстро глянул в гроб и заорал :

- Все вон! Быстро!

После секундной заминки, растерявшиеся солдаты кинулись из ангара.

- Видал? Денжищ! Это что же такое? И автоматы! Ни фига покойничек!

Закурили, недоуменно переглядываясь. В это время в ангар заскочили несколько офицеров.

Совсем скоро подполковник вызвал в ангар невольных свидетелей:

- Неосторожное слово - и под трибунал. Секретная операция командования. Наркотики для медицинских целей. Валюта - в фонд государства. Всем молчать!

Под усиленной охраной тщательно уложенный груз был переправлен в самолет. И уже в ташкентском аэропорту, не гражданском, а военном, Шурик увидел-таки, что тот самый цинк забирала специальная команда. Настороженная, безмолвная, молниеносно действующая.

Несколько часов спустя, проезжая в автобусе по улицам родного города, Шурик успокоенно думал о том, что есть в нашей армии настоящие профессионалы, действующие умело и слажено на пользу родному Союзу Советских Социалистических Республик.

Прошло двадцать лет.

Валерка, поцеловав детей на ночь, забираясь под одеяло, под теплый бок жены, рассказывал о том, как прошел сегодняшний день на его хлопотливой таможенной службе.

- Читаю паспорт... Батюшки, Шурка! Ну, я тебе рассказывал - служили вместе. А я его и не узнал! Кожаный плащ, стильная черная одежда, золотой перстень... Богатючий, видимо!..

Валерка даже зажмурился и почмокал губами, чтобы подчеркнуть шикарность внешнего вида бывшего однополчанина.

- Сопровождает цинковые гробы. Какой-то похоронной фирмой заведует. Платят, видно, добре. Смерть чужая. Привык. Шутит.

Я спрашиваю:

- На кого работаешь?

- На мафию. А в гробу - золото и бриллианты, - и смеется. Я "Бриллиантовую руку" вспомнил, говорю:

- Да пошел ты, не подкалывай!

А он мне:

- Проверяй! Вскрывай!