Королевы завоеваний - Элисон Уэйр
Матильду оплакивала вся Нормандия, где она была гораздо больше известна, чем в Англии. Многие церкви отслужили мессы за упокой ее души. В аббатстве Святого Эбрульфа, как и в других местах, совершались поминальные службы32. Чтобы вовек не стихали молитвы за упокой души усопшей королевы, Вильгельм, близкие родственники Матильды и знавшие ее бароны щедро жертвовали церкви и подносили сокровища Небесам точно так же, как делали это при жизни Матильды.
В общей сложности Матильда провела в Англии в сане королевы от трех до четырех лет, однако ее влияние в королевстве мужа было весьма значительным. Говорили, что «ее смерть стала трагедией для духовенства и простого народа». Англичане и нормандцы «оплакивали Матильду на протяжении долгих лет»33. «После смерти славной королевы Матильды короля Вильгельма постигли суровые беды, которые сгустились над ним, подобно грозовым тучам»34.
Летописец XV века, очевидно не слышавший об «Опустошении севера», утверждал, что после смерти королевы Вильгельм «стал настоящим тираном», хотя прежде, прислушиваясь к советам супруги, «доброжелательно относился к англичанам»35. Возможно, подтверждением этому мнению служит панегирик поэта Готфрида из Камбре, приора Винчестера, который посмертно выразил уважение выдающейся женщине такими словами: «Король победил врагов оружием, а ты, Матильда, покорила их миром. И мир оказался гораздо выгодней войны»36.
Часть 2. Матильда Шотландская, первая королева Генриха I
1
Сорвавшая монашеский покров
Вильгельм ненадолго пережил любимую жену. По словам Ордерика, мир между ним и Робертом Куртгезом, «к которому стороны шли так долго, вскоре омрачился. Упрямый юноша надменно отказывался подчиняться отцу, в то время как вспыльчивый король осыпал сына публичными оскорблениями и упреками за промахи». Другие источники свидетельствуют о том, что Ордерик преувеличивал размолвку отца и сына, которые временами явно действовали сообща.
9 сентября 1087 года, во время осады города Мант к западу от Парижа, Вильгельм упал с лошади и получил смертельную рану. «Ни друг, ни родственник не пришел к его одру»1. Король скончался в одиночестве и был похоронен в канском аббатстве Святого Стефана, оставив Англию под бесспорным владычеством нормандцев. «Англосаксонская хроника» отзывалась о Вильгельме так: «Он был мудрейшим и величайшим из людей, превосходившим заслугами и могуществом своих предшественников. Вдобавок ко всему он установил в королевстве добрый мир, о чем не стоит забывать вовеки». Начиная с 1120-х годов покойного короля именовали Вильгельмом Завоевателем2, а Вильгельм Мальмсберийский называл его Вильгельмом Великим.
Как правило, престол в средневековых европейских монархиях переходил по мужской линии от отца к сыну по праву первородства. Права сыновей определялись порядком старшинства, и только при отсутствии потомков по мужской линии права наследования переходили к дочерям. Но во времена нормандцев этот принцип еще не закрепился окончательно. Вильгельм оставил Нормандию старшему сыну Роберту Куртгезу, а Англию – второму по старшинству из оставшихся в живых сыновей, хитроумному, способному и безжалостному Вильгельму Руфусу, который теперь был так же широк в обхвате, как Завоеватель. Руфус родился после снятия папского запрета на брак родителей, поэтому законность его рождения была неоспорима. Возможно, это послужило одной из причин, по которой Вильгельм оставил королевство ему. Другой причиной было то, что Роберта почти не знали в Англии. Роберта утвердили на роль наследника Нормандии еще до рождения, и он долгое время правил герцогством совместно с матерью. К тому же Руфус всегда хорошо ладил с отцом, в отличие от мятежного Роберта.
Вильгельм так и не передал младшему сыну Генриху земли, которые оставила ему Матильда, но завещал сыну 5000 фунтов стерлингов. Генрих подал прошение Руфусу, требуя восстановить себя в правах наследования по материнской линии, но в 1088 году Руфус, вероятно назло Генриху, отдал земли Матильды Роберту Фиц-Хамону, своему придворному3.
Вильгельм II был суровым и нелюбимым в народе королем. Он не нашел себе жены. Поговаривали, что двор при нем выродился, а церковники неодобрительно косились на женоподобных королевских фаворитов, которые носили длинные волосы, бороды и экстравагантную обувь. Вильгельм Руфус вызвал гнев церкви, присвоив ее доходы, оказав сопротивление реформам и заработав дурную репутацию в монашеской среде. «В его дни праведность пришла в упадок, а всяческое зло по отношению к Богу и людям воспряло. Все, что было противно Богу и праведникам, во времена его правления стало повседневной практикой. Поэтому его возненавидел народ и отверг Господь»4.
Вильгельм Руфус не женился, хотя потенциальная супруга была совсем близко. Королева Шотландии Маргарита всегда мечтала о том, чтобы «ее сыновья и дочери достигли вершин земного достоинства»5. С этой целью Эдита и Мария, ее дочери, «с детства получали образование среди монахинь аббатств Уилтона и Ромзи, где женскому сердцу прививалась ученость»6. Это было лучшее образование, доступное на Британских островах7. Два великих аббатства, основанные саксонскими королями, находились в Уилтшире и Гемпшире, в самом сердце древнего англосаксонского королевства Уэссекс, славясь святостью и учеными традициями.
В 1086 году тетя девочек, сестра королевы Маргариты Кристина, приняла монашеский обет в аббатстве Ромзи, и Маргарита отправила Эдиту и Марию «учиться у [Кристины] Священному Писанию». Великое аббатство Ромзи, дошедшее до наших дней во всей красе романского стиля, появилось в 907 году, когда король Эдуард Старший основал общину монахинь во главе с дочерью Эльфледой. В 967 году король Эдгар передал аббатство бенедиктинцам. Обитель разграбили викинги, но примерно в 1000 году ее отстроили заново в камне. С тех пор аббатство Ромзи давало дочерям королей и знати превосходное образование, просвещая девушек в сфере наук и укрепляя их моральные устои8. Эдита и Мария прожили в аббатстве семь лет. «Принцессы долгое время были ученицами монахинь, обучаясь не только искусству чтения, но и хорошим манерам»9.
Проблема заключалась в том, что Кристина делала все возможное, чтобы убедить Эдиту стать монахиней или, по крайней мере, надеть монашеский убор. Позже Эдита заявила архиепископу Кентерберийскому: «Я не отрицаю, что носила монашеский убор при дворе отца, потому что в детстве тетя Кристина надевала мне на голову кусок черной ткани. [В Ромзи] я пребывала в постоянном страхе перед розгами тети, [которая] обычно накидывала мне на голову маленький черный капюшон, а если я
