Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

И еще одно. С наступлением ноября на нашем фронте основной объем воздушной работы стал перекладываться на плечи истребителей. Все чаще некоторым из нас стали даваться задания не допускать разведчиков противника в тыловые районы фронта. Толковать такие задания можно было только так: мы оберегали места сосредоточения наших войск. А любому военному понятно, что сосредотачивают войска только перед тем, как послать их в наступление.

Дежурство наших истребителей в воздухе стало постоянным. Группы самолетов, сменяя одна другую, закрыли фронт и успешно перехватывали вражеские машины. В дальнейшем это сыграло огромную роль: немецко-фашистское командование так и не добыло сведений о крупном сосредоточении наших войск, не разгадало планов подготовки решительного контрнаступления.

Итак, фронт жил ожиданием близких перемен. Остановив врага, мы собирали силы для ответного удара. Намек на долгожданное наступление уловили мы и в словах генерала Алексеева.

Закончив расспросы о житье-бытье, генерал на минуту замолчал и переглянулся с И. Ф. Кузьмичевым. По лицу полкового комиссара скользнула одобрительная усмешка.

Батя полез в планшет и достал новенький партийный билет.

– Твой!- значительно произнес генерал, показывая мне билет.

Я невольно вытянулся по стойке «смирно». Генерал поздравил меня со знаменательным событием, по-отечески похлопал по плечу:

– Много говорить не буду, но такое у человека бывает раз в жизни… Ладно, спрячь и пошли-ка в сторонку.

Расстегнув комбинезон, я бережно спрятал партийный билет в нагрудный карман гимнастерки.

После, так сказать, официальной части, Василий Иванович принялся расспрашивать меня о семье. К тому времени жена с дочкой сумели добраться до Алма-Аты и прислали мне весточку. Жить они стали вместе с моей матерью.

– Смотри, как все хорошо получается,- порадовался вместе со мной Батя.- Дай-ка мне их адресок.

Достав свою пухлую записную книжку, генерал пристроил ее на планшете и, сильно щурясь, начал писать крупным четким почерком.

– Значит, в Алма-Ате обосновались?- приговаривал он, записывая.- Хороший город?

– Товарищ генерал, так я же сам из Алма-Аты!

– Я спрашиваю, как там жизнь? Дорого все? Есть ли что на базаре? Снабжение-то… сам понимаешь.

– Там мама. Сестра там. Огород есть, сад. Не пропадут. Теперь уж не пропадут! Главное – что добрались.

– Да, это хорошо. И очень удачно, что родные у тебя далеко от фронта. Им сейчас забыть все это нужно. Представляю, как они добирались Сейчас на железных дорогах бог знает что творится.

– Они пешком пошли, товарищ генерал.

– Ну, не до самой же Алма-Аты они тащились пешком.

В это время над полем взвилась ракета: на вылет! Я осекся на полуслове и умоляюще поглядел на генерала.

– Ну, ничего не поделаешь,- сказал он, пряча записную книжку.- Давай, беги. Смотри, ребята уж в машинах. Я, может быть, дождусь тебя!- крикнул он вслед.

На бегу я обернулся и покивал: хорошо. Техник уже стоял у моего самолета, чтобы помочь мне подняться. И. Ф. Кузьмичев потом рассказывал, что Батя долго ждал возвращения нашего звена, но так и не дождался. Времени было в обрез, а ему в этот день предстояло побывать в нескольких полках.

Генерал В. И. Алексеев не случайно оговорился относительно недалеких перемен. О том, что в скором времени наши войска перейдут к решительным действиям, стало говорить многое. В наш полк и в соседние начали поступать непрерывные пополнения летного состава и техники. Правильно мы догадались и по характеру наших охранных полетов. День ото дня в прифронтовой полосе происходила сугубо засекреченная концентрация мощных резервов танков и пехоты. Но главное, что говорило о приближении долгожданного дня, это тот боевой наступательный дух, который постепенно овладевал каждым бойцом, каждым командиром.

В день 25-летия Великой Октябрьской социалистической революции в приказе Наркома обороны было сказано: «Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!»

Особенно радовало нас, что авиационные полки получили большое количество новых самолетов-истребителей, летные данные которых позволяли нам теперь вести бой не только на виражах, но и успешно применять излюбленный немцами вертикальный маневр. К тому времени военные заводы, перебазированные на Восток, уже наладили серийный выпуск новых марок. С каждым днем самолетов становилось все больше. Чувствовалось, что теперь не немцы, а мы будем наращивать свою мощь. Скоро, очень скоро придет праздник и на нашу улицу.

Приближался намеченный Ставкой день наступления. Предстоящая операция, условно названная «Уран», отличалась своей целеустремленностью, смелостью замысла и огромным размахом. Контрнаступление мыслилось, как стратегическая операция трех фронтов – Юго-Западного, Донского и Сталинградского. Советским войскам предстояло прорвать оборону врага, разгромить его войска северо-западнее и южнее Сталинграда, а затем, наступая по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить всю ударную немецкую группировку.

Разгром основных сил немецко-фашистских войск под Сталинградом создавал условия для развертывания общего наступления Красной Армии на всем советско-германском фронте.

Успех этой операции во многом зависел от решительных действий танкистов, поэтому основные силы авиации должны были взаимодействовать с танковыми соединениями. Для того, чтобы расчистить танковым корпусам дорогу, выделялись истребительная и бомбардировочная авиация.

Впервые за все время войны нам представлялась возможность в широких масштабах применить военно-воздушные силы для поддержки сухопутных войск.

К началу контрнаступления в составе трех фронтов имелось 25 авиадивизий с общим числом более 1300 самолетов. Предполагалось также использовать и соединения авиации дальнего действия численностью в 200-300 бомбардировщиков.

Нельзя не отметить, что в эти дни была произведена организационная перестройка. В целях создания полнокровных авиационных полков и дивизий вместо двух эскадрилий по девять самолетов новые штаты предусматривали в истребительных и штурмовых полках три эскадрильи по десять машин в каждой. Теперь звено состояло не из трех самолетов, а из двух пар. Наши летчики стали драться парами, в расчлененных боевых порядках. Это было продиктовано всем опытом предыдущих боевых действий.

Теперь мы были уже не те, совсем не те, что начинали войну.

Для прорыва вражеской обороны были созданы мощные группировки пехоты, танков и артиллерии. Одна на северном крыле, в составе трех танковых и двух кавалерийских корпусов, и другая на левом фланге в составе двух механизированных и одного кавалерийского корпусов. Обе группировки должны в течение трех дней замкнуть кольцо окружения.