Тамеичи Хара - Одиссея самурая, Командир японского эсминца

Не успели мы порадоваться уходу самолетов, как на горизонте появился корабль, идущий прямо на нас. Дистанция до него была 9000 метров.

Я взглянул на растерянные лица своих офицеров и прокричал в переговорную трубку:

- Мацумото! К нам приближается какой-то неизвестный корабль. Дайте максимальную скорость. Если это противник, то по крайней мере попытаемся его таранить!

Неизвестный корабль приближался со скоростью более 30 узлов. После нескольких напряженных минут я облегченно вздохнул. Это был японский эсминец "Юкикадзе". На расстоянии 3000 метров с него передали флажным семафором: "Сердечные поздравления "Амацукадзе". Мы идем на помощь "Хийя". Можем ли мы чем-либо помочь вам?"

Мои сигнальщики быстро передали ответ: "Благодарим за поздравления. Не беспокойтесь о нас. Следуйте по назначению полным ходом. Авиация противника уже обнаружила нас. Весьма вероятно, что "Хийя" обнаружен также. Будьте готовы к ударам с воздуха. Удачи".

Предупреждение, которое мы успели передать на "Юкикадзе", оказалось правильным. С первыми лучами рассвета два десятка бомбардировщиков американской морской пехоты атаковали подбитый линкор и окончательно его добили. Когда "Юкикадзе" подошел к борту "Хийя", адмчрал Абе приказал экипажу оставить корабль. А затем дал приказ затопить линкор. Через несколько дней именно за этот приказ адмирал Абе и командир "Хийя" капитан 1-го ранга Масао Нисида были уволены со службы и отданы под суд.

Расставшись с "Юкикадзе", мы продолжали, рыская на курсе, идти со скоростью 20 узлов. В открытом море мы перестали беспокоиться о рифах и мелях, но постоянно помнили о том, что наш подбитый эсминец может стать легкой добычей для подводной лодки противника.

К счастью, все обошлось. Подводные лодки противника если и видели нас, то никак о себе не заявили.

Около 15:00 на горизонте появился еще один японский эсминец.

Поняв, что мы уже достигли безопасного района, я внезапно почувствовал страшную усталость. Мы находились уже в 250 милях севернее Гуадалканала, где находился флот адмирала Курита, готовый ночью выдвинуться в район боевых действий.

Появившимся эсминцем оказался "Теруцуки", также участвовавший в ночном бою в составе соединения адмирала Абе. Я приказал сигнальщикам запросить "Теруцуки" об общей обстановке.

Ответ пришел незамедлительно: "С возвращением, "Амацукадзе". Добро пожаловать. Примите наши сердечные поздравления. Несколько часов назад пришло сообщение о вашей гибели. Мало кто уже ожидал вашего возвращения. С нашим соединением все в порядке. По последним данным только "Хийя" и "Юдачи", лишившись хода, дрейфуют южнее нас. Пропал и считается погибшим "Акацуки". "Мурасаме" и "Икацучи" получили попадания, но отделались легкими повреждениями. Еще раз поздравляем. Вы отработали замечательно. Мы вами гордимся".

Мы подошли к соединению кораблей адмирала Курита и сбавили скорость. Флагманский корабль Курита линкор "Конго" возвышался над водой как сказочная крепость всеми своими 27 500 тонн.

На линкоре поднялся наш позывной и заработал семафор:

"Адмирал Курита капитану 2-го ранга Хара. Я салютую вашему доблестному возвращению и рад информировать вас, что получен приказ о зачислении вашего эсминца в мое соединение для предстоящего ночного боя. Я буду горд иметь вас под своей командой".

Несмотря на столь высокую честь, мне не оставалось ничего другого, как ответить адмиралу, что эсминец подбит, из экипажа убиты 43 человека, включая старшего артиллериста, управление рулем осуществляется вручную, необходим срочный ремонт.

Через несколько минут пришел новый семафор с "Конго": "Адмирал Курита приказывает вам срочно возвращаться на Трук. Счастливого плавания и удачи!"

Огромный силуэт линкора "Конго" расплылся в моих слезах, когда я читал это теплое послание адмирала Курита.

Сообщив Мацумото, что мы возвращаемся на базу, я впервые за сутки присел в свое кресло. Мацумото предложил мне спуститься в каюту и немного поспать, уверяя, что справится с ручным управлением рулем самостоятельно. Я уже был склонен с ним согласиться, но вспомнил, что до наступления темноты необходимо провести погребальную церемонию по нашим погибшим товарищам.

На полубаке эсминца были выложены сорок три трупа. Некоторые были представлены в виде разорванных на части останков. Друзья каждого из погибших промыли их тела теплой водой и зашили в брезент. Для этой церемонии использовалась только драгоценная дистиллированная вода.

Горны заиграли прощание, офицеры взяли под козырек и тела погибших были преданы океану. Два унтер-офицера обмыли и зашили в брезент тело сигнального старшины Ивата, который, первым заметив крейсер "Хелена", можно сказать, спас эсминец. Я спустился с мостика - первый раз с начала операции - и подошел к останкам сигнальщика.

- Он был моим другом, - сквозь слезы проговорил я. - Я должен лично участвовать в его погребении.

Я снял с себя форменный китель и накрыл им тело Ивата. Многие матросы плакали как дети, вытирая слезы ладонями.

Солнце садилось, и, когда погребальная церемония закончилась, было уже совсем темно. "Амацукадзе" совершил круг почета над местом погребения, экипаж хором читал поминальную молитву, а затем мы возобновили движение на север по направлению к Труку.

Капитан-лейтенант Мацумото, закончивший когда-то училище торгового флота, был прекрасным штурманом и освоился с ручным управлением рулем очень быстро. Эсминец шел, почти не рыская на курсе, и через 24 часа "Амацукадзе" бросил якорь в тихой лагуне атолла Трук.

Прошедшее сражение закончилось безусловной победой японцев. Но победа опять была чисто тактической, а стратегически снова выиграл противник.

Наша попытка бомбардировать аэродромы Гуадалканала была полностью сорвана. Ни одного снаряда по острову выпущено не было и гибель американских кораблей была, таким образом, оправдана.

Адмирал Ямамото был страшно разгневан подобным оборотом событий. Мало того, что адмиралу Абе не удалось выполнить поставленную перед ним задачу, он еще умудрился потерять в этом бою линейный корабль. "Хийя" стал первым японским линкором, потерянным в войне.

Не менее шокировано было и высшее командование в Токио. И хотя вслед за неудачей Абе последовала еще худшая неудача адмирала Кондо, козлом отпущения за обе неудачи стал контр-адмирал Абе. Была назначена комиссия адмиралов для тайного военного суда над адмиралом Абе и командиром "Хийя" капитаном 1-го ранга Нисида. Им не удалось оправдать свои ошибки и промахи. Суд приговорил обоих к увольнению со службы. Им была назначена пенсия, но запрещено было хоть как-то напоминать о себе или появляться в общественных местах и на страницах прессы.