Анатолий Левандовский - Жанна дАрк

Отсутствующие были заменены принцами крови и главными советниками престола.

Вместо коннетабля королевский меч поручили держать сиру Шарлю д'Альбрэ, сводному брату господина де Тремуйля.

Стоя перед алтарем, король четко произнес формулу присяги. Он торжественно клялся охранять привилегии церкви, не перегружать народ поборами и налогами, править справедливо и милосердно.

Затем принесли золоченое рыцарское вооружение, и герцог Алансонский облачил монарха. Поверх доспехов он набросил мантию ярко-синего цвета, подбитую горностаем и усыпанную золотыми лилиями.

Карл VII преклонил колени, и архиепископ помазал ему лоб миром.

Вновь заиграл орган. Хор невидимых певчих подхватил мелодию.

Монсеньор Реньо де Шартр священнодействовал медленно, со знанием дела. Стоя на помосте перед склоненным королем, он был хорошо виден тысячам зрителей, заполнивших храм. Его драгоценная ряса сверкала в косых лучах света. Его высокая митра подчеркивала спокойное благообразие застывшей маски лица.

Уверенным движением архиепископ снял с парчовой подушки венец и поднял его над головой короля.

Одиннадцать пэров, окружавших алтарь, как по команде скрестили руки, чтобы поддержать корону. Громче и громче звучало пение.

Бледные губы прелата беззвучно шевелились, повторяя слова молитвы.

Он был упоен. Он переживал момент величайшего торжества. Самый важный момент в своей жизни.

Сейчас он наденет корону на голову этого ублюдка, и ублюдок станет законным повелителем Франции. Повелителем? Разве он способен повелевать! Карл Валуа как был, так и останется жалким статистом. Истинным государем окажется он, монсеньор Реньо, первый канцлер королевства, первый архиепископ, герцог и пэр. Кто сможет теперь с ним тягаться? Уж не надутый ли временщик? Нет, господину де Тремуйлю скоро придется читать отходную. Кто же?.. Де Гокур?.. Дюнуа?.. Де Трев?.. Нет, господа, всем вам отныне плясать под одну дудку. Единственный опасный соперник – де Ришмон – в опале. А все эти мелкие сошки, беззубые советники, придворные льстецы, разумеется, в счет не идут.

Архиепископ придерживает корону. Глаза его скользят по лицам вельмож, стоящих близ алтаря. Тонкая улыбка прорезает чуть заметными морщинами углы губ.

Нет, у него не будет соперника. Нет ему равного. И недаром здесь, в этом храме, лишь он один стоит, гордо подняв голову. Все остальные, в том числе и монарх, поникли, склонились перед его фортуной.

Но вдруг улыбка сбегает с лица прелата. Его взгляд останавливается на молодом рыцаре, держащем белое знамя. Голова рыцаря высоко поднята.

Это Дева.

Вот он, соперник!

Что соперник. Враг!

Враг страшный, непримиримый, враг постоянный.

На какую-то долю секунды мысль архиепископа замирает. Потом он чувствует, как со дна души поднимается глухая волна злобы.

Когда-то он, архиепископ, сделал ставку на Жанну. Ставка оказалась верной. Но, Боже, скольких мучений, скольких тяжелых потерь она стоила! Какой это был страшный риск! Буквально хождение по острию ножа!

И теперь девчонка мнит себя героиней.

Она рвется вперед, хочет затмить его, первого человека в королевстве!

И самое страшное – за ней стоит сила.

На нее смотрит весь народ.

Нет, не он, пэр и герцог, сегодня в центре всеобщего внимания. Он, как Дюнуа, де Гокур и прочие господа, фигура второго плана. А первым при его поддержке завладела она.

Но довольно. Теперь конец! Она сделала все, что могла сделать. Он выжал ее до предела. Теперь ей пора оставить сцену. Пускай убирается к черту! И чем скорей, тем лучше. Он обеспечит ей дорогу. Ему поможет весь двор. Его союзником будет королевский любимец. Нет, отходную де Тремуйлю читать пока рано. Он пригодится для важного дела.

Жанна чувствует, что на нее кто-то упорно смотрит. Ее глаза встречаются с ненавидящим взглядом прелата.

Вся церемония заняла около пяти часов.

К концу ее зрители устали и едва держались на ногах. Свечи в канделябрах догорели. Одуряющий аромат ладана, смешанный с запахом сгоревшего воска, туманил головы.

Жанна давно рассталась со знаменем. Передав его пажу, она спустилась с помоста. От ее душевного подъема не осталось и следа.

Вдруг зазвучали фанфары.

Хор грянул здравицу в честь короля.

Карл Валуа выпрямился, поднял голову, увенчанную короной, и, подметая пол горностаевой мантией, отошел от алтаря.

Тогда Жанна опустилась перед ним на колени.

– Милый король, – сказала она, – теперь я исполнила свою миссию. Во славу родины я сняла осаду с Орлеана и привела вас сюда для совершения таинства миропомазания. Отныне вы будете законно владеть Французским королевством.

Она сочла своим долгом это сказать. Голос ее звучал неровно и глухо. Ее глаза были полны слез.

Сразу после коронации монарх занялся награждением своих верных вассалов.

Монсеньор архиепископ Реймский был отмечен величайшими почестями и утвержден во владении обширными землями.

Господин де Тремуйль был возведен в графское достоинство.

Господин де Ре был назначен маршалом Франции.

Поместья, должности, титулы сыпались из монарших уст как из рога изобилия. Правда, многие должности пока нельзя было реализовать, а поместья нужно было отвоевывать, но теперь всякий знал, что за этим дело не станет.

Счастливый венценосец не забыл никого из придворных.

Вспомнил он и о Деве.

Желая быть милостивым и благодарным, король спросил у Жанны, что бы она хотела получить в награду за свои труды. Если у нее есть несколько просьб, она может все их высказать.

Но у девушки оказалась только одна просьба.

Она хотела, чтобы король освободил от податей ее родные места, многократно разоренные врагом деревни Гре и Домреми.

Желание Девы было исполнено.

Ну и пировали же в этот день в городе Реймсе! Монсеньор архиепископ дал королю и его свите торжественный обед в своем дворце. А что творилось на улице!

Повсюду были расставлены столы, скамейки, чурбаны, ящики. Под навесами и под открытым небом, в кухнях и на кострах, на противнях, сковородах и вертелах жарились дюжины быков, сотни баранов, тысячи кур и кроликов.

Городская казна, несмотря на тяжкие охи и вздохи старшин и богатых буржуа, оказалась вынужденной отпустить средства на всю эту снедь.

По освященному веками обычаю, день коронации был днем дарового стола.

В этот день голодные бедняки Реймса имели возможность наесться до отвала. Они хорошо знали, что все не съеденное сегодня завтра будет отобрано городской стражей – и это удесятеряло их старания.

Однако что за еда без питья?

Это было также предусмотрено. Отовсюду катили бочки и бочонки, несли кувшины и кружки. Из архиепископского дворца выволокли большого бронзового оленя, доверху наполненного бургундским. На груди оленя был приделан кран, и каждый мог цедить благородный напиток в потребных количествах.