Сборник - Пограничники на Афганской войне

Ухабов был в курсе событий, и он понял – легче всего к окруженным пробиться со стороны расположения его подразделения. А кто поведет группу? Никаких рассуждений – он, командир, возглавит бойцов: он знает местность, он не боится ночного боя, он…

Ухабов изложил свой план, свои предложения, и командование согласилось: другого варианта нет, только подполковник Ухабов…

В горах темнеет быстро. Тени сгущаются, скалы становятся угрюмыми, бесследно растворяются протоптанные солдатскими сапогами и тропинки.

В предночную пору лучше всего сидеть в засаде, подремывать, удерживая палец на спусковом крючке автомата, а при любом подозрительном шуме открывать огонь.

Ухабов ждал появление луны – прорисуются какие-то ориентиры, и его отряд начнет движение на выручку попавших в беду пограничников.

Командир взглянул на небо: в тяжелой дымке покачнулись вершины, в трех-четырех метрах, будто из воды, вынырнул ребристый, приглаженный ветром валун. Удобное место для засады. Пора…

Офицер встал, вдохнул глубоко и, облизнув обветренные губы, вполголоса произнес: за мной. И пошел… За ним след в след его бойцы.

Шли быстро, знали – до рассвета надо обернуться обратно. Их ждут и надеются: истекающим кровью разведчикам сообщили, что им на выручку идет Ухабов.

Ухабов предполагал, что без боя к окруженным десантникам ему не прорваться. И он был готов к ночной схватке. И она, эта схватка, не заставила себя долго ждать.

Их обнаружили – и командир зло сплюнул себе под ноги – не он, а его приметили.

Бывает… Ничего страшного, ночью легче пробиться.

Трассирующие пули грызли, секли, рассекали ночную тьму. Моджахеды начали бой робко – две-три винтовки постреливали. Пограничники навалились сразу. И бой стал жестким, хлестким, как горный ветер. Пять автоматов бьют в одну точку. В одном направлении… И бросок на двадцать метров, еще на десять и лежать, и втиснуться в камни.

Десантники ждут – откуда же последуют выстрелы, винтовочные, одиночные. Есть, не выдержали нервы у испытанных шахмасудовских бойцов. И Ухабов отдает команду: два выстрела из гранатомета по направлению, из «ручников» – короткими… Огонь! Осветительную ракету!

Не боится командир себя обнаружить – берет на испуг противника, людишки-то не из железа.

Синюшный, тревожный отсвет прорисовал склоны горушки, а по нему, как мыши от кошки, торопятся душманы. Отходят. Они уверены – русские пойдут их преследовать и они, горные орлы, устроят огневой мешок.

Но Ухабову туда не надо…

Радист доложил: вас вызывает Цехонович…

Получалось так, что старший лейтенант Геннадий Цехонович, высланный Ухабовым в разведку в тыл к противнику, оказался выше и метрах в восьмистах от окруженных десантников, и единственный, кто слышит их радиста. Помочь окруженным он не мог – с ним всего пять солдат, а душманов – не меньше сотни, но он поддерживал связь. И только через группу Цехоновича окруженные могли сообщать о положении дел.

В этот сеанс связи Цехонович сообщил, что душманы притихли. Прекратили обстрел окруженных пограничников. Они или готовятся к утренней атаке, или… уходят, опасаясь, что на помощь пограничникам идут значительные силы. Но не исключено, и это вероятней всего, приготовились встретить смельчаков, которые попытаются прорваться к окруженным

– Вас понял, – ответил Ухабов. – Принимаем к сведению. До связи…

Разведдозор доложил: впереди слышен разговор, крики и подозрительный шум – беспечно ведут себя горцы. Не заманивают ли? Шумят, гудят, а тихой сапой обкладывают группу Ухабова. И как только закончат – бросятся в атаку, чтобы разорвать в клочья смельчаков.

Но и шурави не лыком шиты.

Ухабов, ссутулившись, остановился – ему принимать решение. Остановить группу, дождаться рассвета, вызвать подкрепление.

– Мысли трусливые, товарищ Ухабов, – бормочет он, и слова застревают в густой, поседевшей бороде и широких усах. – Если бы так можно было решить проблему… Вертолетам в узкие щели не пробиться.

Не пойдет так, паря, до утра разведчики могут и не дожить – загрызут их фанатики душманы. Иди, Ухабыч, вперед, не тебе трусить. За два с лишним года пребывания в Афганистане сколько ты боев провел? По твоим же расчетам, каждый третий день бой или боестолкновение с вражьими партизанами. И ни разу ты не дрогнул…

В фильме, снятом по заявке Центрального музея Пограничной службы Российской Федерации о герое, генерал-лейтенант в отставке Г. А. Згерский об Ухабове говорит: «Ухабов три года воевал в горах… Смело и дерзко. И равных ему по опыту среди командиров мотоманевренных групп не было».

Заявление авторитетнейшего генерала, начальника войск Среднеазиатского пограничного округа. Он, генерал-лейтенант Г. А. Згерский, и подпишет через несколько дней представление на звание Героя Советского Союза подполковнику Ухабову Валерию Ивановичу… Посмертно.

Но пока Ухабов и не догадывается о своем геройстве. Он подзывает к себе прапорщика Русана и пятерых солдат, опытнейших бойцов. Их он отозвал с головного дозора, им новая задача: двинуться вперед, сойтись с душманами и ввязаться в огневой бой. И вперед ни шагу, а пятиться аккуратненько можно – оттянуть бандитов на себя. И крепко держаться, не высовываться, не подставляться. А он, Ухабов, с остальными солдатами обойдет нахальных душманов. Справа. Он знает одну расщеленку, и по ней-то они и пройдут к окруженным. К той самой высотке, где намертво засели наши. Выручим храбрых бойцов.

Не впервой… но, наверное, в последний раз – начальство в лице генерал-майора Анатолия Борисова, заявляет: пора тебе, Валерий, на покой.

Стоп! Зашевелились душманы, бьют из тяжелого пулемета. Они недалеко, в двухстах метрах, их можно и обойти, но лучше отогнать с маршрута. Навалиться всем, а не одному Русану. Они настырничают, не могут угомониться, и не поймешь, чего добиваются.

Посмотрим…

Плотный, как шинельное сукно, огонь пограничников сбил душманов с тропы. И они исчезли в извилистых ночных сумерках.

Маневрируют, хитрят, заманивают? Или уходят, уступают дорогу. Если так, значит, испугались, значит, не так они и сильны. Значит, можно пробиться к своим.

Надо идти. И не прямо по тропе в западню, а по той самой щели, которую обследовал он еще неделю назад.

Передохнуть бы минут пять-десять, выждать, когда уберутся душманы, народ-то устал. Даже он, старый тренированный конь, подсел на ноги. Но и останавливаться опасно – не сдвинешься потом с места, ноги не оторвешь от каменистой россыпи.

Нащупал командир помятую в кармане пачку «Явы» (на Куфабе он начал покуривать), но нет, останавливаться нельзя: сопит за спиной прапорщик Русан. Идут солдаты…