Михаил Задорнов - Язычник эры Водолея

А на следующий день после выхода телевизионной передачи на экраны я пошел на вокзал покупать билеты на поезд в Ригу. Стою в очереди, за мной — две женщины, и одна другой пересказывает мою историю с двумя девятыми вагонами. Причем пересказывает так неточно, что совершенно несмешно. И та, которой она пересказывала, ее спросила: «А что тут смешного?» Я не выдержал такого издевательства над своим текстом и вмешался: «Неправильно рассказываете!» И уточнил, что неправильно. Тетка возмутилась: «А ты откуда знаешь?» Я попытался ей робко объяснить, что это именно я вчера выступал с этой историей по телевидению. Тетка пригляделась ко мне: «Да ладно врать! Тот симпатичный был!»

Вот так пришла первая популярность. Фамилию мою никто не запомнил. Имя, впрочем, тоже. Запомнили только словосочетание «Два девятых вагона». Поэтому конферансье объявляли меня в общих концертах так: «Михаил Задорнов (полная тишина в зале). Молодой, подающий надежды писатель-сатирик (полная тишина в зале). Вы помните историю про два девятых вагона? Выступает девятый вагон!» Начинались бурные аплодисменты. Приветствовали практически не меня, а советскую железную дорогу!

Одним из своих пиков популярности Задорнов обязан генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву и партийному боссу Советской Латвии Борису Пуго (покончившему с собой после путча).

Фрагменты автобиографии, www.zadornov.net

Спасибо генсеку! После его приезда в Ригу меня перестали объявлять как «Два девятых вагона», а стали называть писателем-сатириком.

— В 85-м году, накануне приезда в Ригу Горбачева, Пуго устроил грандиозную чистку города! Я в это время как раз был в Риге в отпуске.

Бывшие советские идеологические лидеры (они же сегодняшние бизнесмены) могли бы рассказать, если бы были честнее, как они в те дни драили тротуары и мыли шампунем мост через Даугаву… После этого я написал рассказ «Письмо генеральному секретарю». Смысл такой: простые горожане пишут письмо генеральному секретарю ЦК КПСС, в котором выражают благодарность за то, что он навестил их город. «Благодаря вам наши партийные чиновники сделали для пас больше, чем было сделано ими за все годы советской власти: почистили тротуары, отмыли памятник Ленину так, что это оказался памятник Менделееву, выкрасили все дома, правда, только вдоль тех улиц, по которым вас возили, во все дома подключили горячую воду, которую отключили еще в 45-м году немцы при отступлении. Видимо, наши партийцы боялись, что вы захотите зайти, как вы это любите делать, незапланированно к кому-нибудь домой и принять душ. Конечно, после того как вы уехали, у нас снова эту воду отключили. И продукты снова исчезли из магазинов, но за то время, что вы у нас были, мы набрали их на три года вперед, поэтому очень просим вас, приезжайте к нам поскорее еще раз, нам так понравилось мыться!» И т. д. и т. п.

Написать-то этот рассказ я написал, но естественно, что его никто не печатал. Редакторы читали, говорили с грустным видом: смешно или очень смешно, но печатать не будем. И только главный редактор журнала «Театр» Салынский, известный советский драматург, позвонил в ЦК КПСС Александру Яковлеву и сказал: «Молодой автор написал рассказ очень смелый, у этого автора может быть большое будущее. Если бы вы прочитали и разрешили нам его напечатать в журнале «Театр», я бы был вам благодарен». И Яковлев разрешил.

После выхода этого номера журнала случилось то, о чем я даже не мечтал. В это время в Советском Союзе было очень много разных научно-исследовательских институтов, в них работали интеллигентные и широкообразованные люди. Естественно, что большинство из них мыслили по-диссидентски. Как раз к тому времени страна наводнилась ксероксами, и мой рассказ начали ксерокопировать по всем городам. Он распространялся, как когда-то большевиками распространялись листовки. Вот это уже была настоящая популярность! Меня перестали объявлять как «Два девятых вагона» и стали называть писателем-сатириком. А через полгода в нью-йоркском журнале «Тайм» появилась заметка, где было написано, что в Советском Союзе впервые напечатали рассказ, в котором высмеивается генеральный секретарь ЦК КПСС, и это значит, что Горбачев действительно перестраивает страну!

Сегодня принято считать, что человек становится популярен только благодаря телевидению. Это не всегда так. Ко мне популярность пришла с моими подпольно перепечатанными рассказами. Если благодаря телевидению я начал собирать залы по тысяче человек, то после рассказов, напечатанных в журнале «Театр», мои концерты стали устраиваться во дворцах спорта и… на стадионах!

Фрагменты автобиографии, www.zadornov.net

Никогда не забуду 1988 год: в одном Ростове — семь стадионов зрителей за неделю! В Минске на концерт 30 тысяч человек собралось. Когда я закончил свое выступление, «зал» неистовствовал и все зрители встали. Режиссер-постановщик этого концерта, дабы еще усилить эффект финала, подал мне «ЗИЛ». Точь-в-точь такой, на котором генералиссимусы встречали на Красной площади парад. «ЗИЛ» открытый. Я встал рядом с водителем и объезжал трибуны, совершая такие круги почета. Зрители бросали к машине цветы, пытались прорваться через кордоны милиции. «Что-то во мне есть от такого политического лидера, который ни к чему хорошему свой народ не приводит», — подумал я тогда. Какая-то тетка прорвала охрану и почти бросилась под машину. От счастья лицезреть того, кого скоро должны были посадить! И кто честно все высказал в глаза народу. А еще, стоя в этом «ЗИЛе», я подумал: ведь скажу сейчас в микрофон «Побежали брать обком!» (тем более что он был неподалеку, за углом), и точно ведь половина стадиона побежит впереди меня. Да, тогда я впервые почувствовал, что в моих выступлениях есть энергетика, и дал себе слово никогда ею не пользоваться на полную мощность, только для того, чтобы она работала «зажигалкой».

Говорят, можно голосом такие частоты брать, что зритель начинает заводиться. Энергообмен происходит. Система «зритель — артист» входит в единый резонанс. Такой же резонанс возникает порой между мужчиной и женщиной. Некоторые это называют любовью, некоторые — страстью, видимо, у страсти и у любви просто разные частоты. Я давно почувствовал, что у меня отношения с залом, как с любимой женщиной. Пока публика не получит от моего выступления максимального удовольствия, я со сцены не ухожу. Поэтому иногда приходится выступать очень долго, до четырех часов. Почему? Да потому, что я сам получаю удовольствие только в том случае, если получает удовольствие зал.