Эдвард Радзинский - Боги и люди

И поскакали лошади. Она высовывается из окна кареты и кричит князю:

– До скорой встречи в Петербурге!

– Больше я ее не видел. Но когда она приехала в Венецию, я послал к ней своего нового гофмаршала, барона Кнорра. И он писал мне обо всем что с ней случалось. Началось в Венеции все восхитительно: и поляки, и французы были от нее без ума.

Венеция.

Пестрая толпа заполнила набережную вдоль Большого канала. Все взоры – на палаццо на Большом канале, дворец французского посла. Над палаццо поднят королевский флаг. Из дворца под восторженные крики толпы выходит принцесса, окруженная польскими и французскими офицерами. Расшитые мундиры, перья на шляпах.

Все общество рассаживается в черные с золотом гондолы. Гондолы плывут по каналу, провожаемые криками толпы.

Откупорили шампанское. Принцесса поднимается в гондоле и, сверкая раскосыми огромными глазами, начинает свой вечный рассказ. Обрывки рассказа долетают до жадного слуха толпы на набережной.

– …Заточили в Сибирь… отравили… но Господь…

– Да здравствует принцесса Всероссийская! – кричат в гондоле.

– …И тогда, по завещанию матери. дядя мой Петр Третий… до моего совершеннолетия.

– Виват, освободительница! Чудо, ниспосланное провидением Речи Посполитой!

– И я не дам немке узурпировать трон! Я, внучка Петра Великого, истинно последняя из дома Романовых. Я верю, господа, вы поможете женщине!

– Да здравствует Елизавета Прекрасная! – В воздух летят обнаженные шпаги французов и поляков.

А дальше… начались странные вещи. Радзивилл никак не мог отплыть с ней в Турцию. И только в июле я получил известие.

Венеция, 16 июля 1774 года.

На рейде – корабль.

Принцесса, Радзивилл, Доманский и пестрая свита на лодках подплывают к кораблю.

Барон Эмбс вносит в каюту драгоценный баул принцессы с архивом и пистолетами.

Принцесса стоит на палубе, морской ветер развевает ее красный плащ.

– В Константинополь, – шепчет принцесса. – Сбылось!

Корабль в открытом море. На палубе – принцесса и Радзивилл.

Медленно корабль начинает разворачиваться. Появляется капитан – высокий алжирец.

– Ветер, – говорит капитан, – слишком сильный ветер. Мы должны возвращаться в Венецию.

– Как возвращаться?! – задохнулась принцесса.

– Очень сильный ветер, – вздыхает капитан. – Ох, какой сильный ветер!..

И он усмехается. Хитрющий черноволосый алжирец.

– И опять они праздно жили в Венеции. Она была в ярости. Она бунтовала. И наконец Радзивилл нашел другого алжирского капитана.

Та же пестрая толпа поднимается на корабль, и тот же молчаливый барон Эмбс проносит в каюту загадочный баул.

И опять корабль в открытом море. Все дальше уходит Венеция: колонна Святого Марка, Дворец дожей – все исчезает в голубом мареве.

– Свершилось! – шепчет принцесса.

Они плывут. Ветер, морской ветер. Принцесса с наслаждением подставляет лицо ветру, когда на палубе появляется капитан.

– Ничего не поделаешь, – вздыхает капитан, обращаясь к принцессе и Радзивиллу, – ветер.

Корабль ложится на обратный курс.

– Я умоляю вас, – обращается принцесса к капитану, – мы должны…

Непроницаемое лицо молчаливого Радзивилла.

– Ветер, – вздыхает капитан. – Я не могу рисковать кораблем.

– Я сделаю вас адмиралом! – кричит принцесса. – Я награждаю вас орденом! Барон! – Она обращается к Эмбсу. – Принесите мой орден Азиатского креста!

– Ветер, – вздыхает алжирец, – мы направляемся в Рагузу.

– Она была одновременно и хитра и наивна. Даже я из писем моего гофмаршала уже понял, что произошло: Турция заключила мир с Россией. И Радзивилл испугался поехать в Турцию. Теперь султан мог попросту выдать его России. Ясновельможный пан не мог ехать. Но он не мог и не ехать. Слишком многих он оповестил о своей великой затее. И он выдумал все эти ветры. Но Алин по-прежнему участвовала в игре.

Письмо принцессы князю Лимбургу. 10 августа 1773 года:

«Все чепуха, что сообщают в газетах. Там, как всегда, одни враки. Мой брат Пугачев набирает силу. В Турции влиятельная партия убедила султана разорвать договор и возобновить войну с Россией. Я уже написала два письма султану и со дня на день жду от него ответа. Я написала также письмо графу Орлову и манифест к русскому флоту в Ливорно. Я уверена: вся эскадра, сам граф возьмут мою сторону».

– После мира с Россией Франция сразу отвернулась и от Турции, и от польских дел. Я получил запрос от французского двора, где в весьма холодном тоне просили сообщить сведения о женщине, именующей себя моей невестой. А ведь еще вчера. О люди! Французский консул в Рагузе попросил ее очистить консульство, Радзивилл не отправил султану ни одного из ее писем. В газетах кто-то напечатал пошлые сплетни о ней и самые непристойные истории. И все закончилось дикой сценой.

Рагуза.

Барон Эмбс выходит из дома. Двое французских офицеров, прогуливавшихся на улице, громким смехом встречают появление барона,

– Давно не виделись, барон!

Барон молчит, будто не слышит обращенных к нему слов.

– А где же ваша хозяйка? Ничего, что я называю эту продувную бестию вашей хозяйкой? – продолжает офицер под смех товарища.

Барон по-прежнему молча пытается уйти, но француз преграждает ему дорогу.

– Нет, я охотно назвал бы ее вашей любовницей, но боюсь обидеть других господ, справедливо претендующих на титул ее любовника. Например, недавно я прочел в газетах, что этот отважный поляк, господин Доманский, каждую ночь карабкается по отвесной стене вот этого дома в ее спальню.

Барон, все так же не произнеся ни слова, дает ему пощечину.

– Ах, как я этого ждал! – смеясь, обращается офицер к барону. – Мне давно не терпится проверить: соответствует ли умение драться на шпагах чину капитана литовского войска, который вы так гордо носите?.. Или вы такой же капитан и барон, как ваша хозяйка – русская принцесса? Защищайтесь!

И француз выхватил шпагу, Эмбс – свою. Француз играючи прижал Эмбса к стене, когда у дома остановилась карета Радзивилла…

– Господа, остановитесь, что вы делаете, господа! – Принцесса выскочила из кареты.

– Итак, принцесса, ваш друг – не капитан, – смеясь, сказал француз, продолжая теснить барона к стене. – Он совершенно не владеет шпагой. И это я докажу на счет «три». «Раз, два, три!» – И француз заколол несчастного барона.

– Он так и умер, не проронив ни слова.

Принцесса, плача, опускается у тела барона.

Радзивилл вышел из кареты. С непроницаемым лицом, молча он наблюдает сцену.