Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам

«Что же сталось с Зубатовым? Ненавидимый революционерами, непонятый обществом, отвергнутый правительством и заподозренный некоторыми в революционности, Зубатов уехал в ссылку. И во Владимире и после, живя в Москве, Зубатов продолжал оставаться честным человеком, идейным истинным монархистом».

Как только Зубатова ни называли: и «гением политического сыска», и «великим провокатором», и «великим реформатором», и даже «злодеем». Но в наши дни спецслужбы чуть ли не всех стран мира ведут сыск, пользуясь зубатовскими методами.

А теперь вернёмся в Сущёвский полицейский дом, где по методике, введённой Сергеем Зубатовым, полиция принялась знакомиться с юным революционером Владимиром Маяковским. Следователи, которые допрашивали его, наверняка хорошо помнили те наставления, которые Зубатов любил давать своим подчинённым:

«– Господа! Помните, что каждый задержанный может стать вашим будущим сотрудником! Поэтому смотрите на него, как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите её, как зеницу ока! Один неосторожный ваш шаг, и вы её опозорите. Помните это, относитесь к этим людям так, как я вам советую, и они поймут вас, доверятся вам и будут работать с вами честно и самоотверженно».

Натиск охранки

Итак, 3 апреля 1908 года «дворянин Владимир Маяковский» был допрошен следователем по особо важным делам Вольтановским.

Что за человек был этот следователь?

Роман Романович Вольтановский родился в 1958 году, умер в начале 1917-го. Газета «Утро России» 15 января поместила некролог, в котором об усопшем говорилось:

«Все крупнейшие дела последних 10–12 лет, прошедшие в московских судах, были подготовлены им. <…> Это был убеждённый и неуклонный в своих чиновничьих стремлениях службист, полагающий в основу своей бюрократической карьеры беспощадное применение самых суровых велений закона. Из всех норм устава о предупреждении и пресечении преступлений покойный выбирал наиболее ощутительные для подследственных лиц. Вероятно, таких фанатиков следственного дела имел в виду Наполеон, сказавший известную фразу: „В этом мире я не боюсь никого, кроме судебного следователя, обладающего правом ареста“».

Этому «фанатику следственного дела» и было поручено вести дело, руководствуясь первой частью 102-ой статьи Уголовного уложения.

Вспомним, что это за статья – 102-ая. В первой её части сказано:

«Виновный в участии в сообществе, составившемся для учинения тяжкого преступления, статьёю 100 предусмотренною, наказывается каторгой на срок не свыше 8 лет».

В 100-ой статье говорится:

«Виновный в насильственном посягательстве на изменение в России или в какой-либо её части установленных законами основными образа правления или порядка наследия Престола или отторжения от России какой-либо её части, наказывается смертной казнью».

Роман Вольтановский сам отправился в дом Коноплина, где произвёл дополнительный обыск. И нашел там экземпляры газеты «Борьба», органа РСДРП, а также…

«… в оказавшейся на шкафчике грязной перчатке – 18 боевых патронов от револьвера системы «Смит и Вессон»».

7 апреля Людмила Маяковская принесла на Сущёвку свидетельство о рождении брата, которое подтверждало, что ему всего лишь четырнадцать лет. Но следователь всё равно послал в Кутаис запрос о возрасте «столбового дворянина».

Этим запросом Вольтановский не ограничился. Была отправлена бумага (с фотографией Маяковского) и в Пятую гимназию. Следователь спрашивал, на самом ли деле молодой человек, запёчатлённый на приложенном фотоснимке, учился в этом учебном заведении. Директор Петр Ильич Касицын ответил, что на фотографии…

«… действительно, воспитанник 5-го класса вверенной мне гимназии, Владимир Маяковский, обучавшийся в оной с августа 1906 года и уволенный из Московской 5-ой гимназии, по постановлению педагогического совета, с 1-го марта 1908 года за невзнос платы за 1 половину 1908 года».

8 апреля состоялся очередной допрос, на котором Маяковскому вновь были заданы вопросы.

Приведём ещё один официальный документ.

Развивая и совершенствуя систему Зубатова, Департамент полиции в 1907 году разработал подробную «Инструкцию по организации и внедрению внутреннего наблюдения в жандармских и розыскных учреждениях». Документ считался совершенно секретным и хранился у начальника части. Снятие копий с него категорически запрещалось.

Вот фрагмент из этой «Инструкции»:

«Залог успеха в приобретении агентур заключается в настойчивости, терпении, сдержанности, также осторожности, мягкости, осмотрительности, спокойной решительности, убедительности, проникновенности, вдумчивости, в умении определить характер собеседника и подметить слабые и чувствительные его стороны, в умении расположить к себе человека и подчинить его своему влиянию, в отсутствии нервозности, часто ведущей к форсированию. Изложенные качества каждый занимающийся розыском офицер и чиновник должны воспитывать и развивать в себе исподволь, пользуясь каждым удобным случаем».

Так предлагалось вести себя во время проведения дознания. Так действовал и следователь Роман Вольтановский. Он вновь предложил Маяковскому отвечать на вопросы письменно. И тот написал:

«Я не признаю себя виновным в участии в Московской организации Российской социал-демократической рабочей партии, поставившей своей целью насильственное <ниспровержение>, путём вооружённого восстания, существующего государственного и общественного строя, так как никакого отношения к каким бы то ни было революционным организациям, а в частности и к означенной организации, я не имел и не имею».

Человек, передавший ему свёртки с прокламациями, был охарактеризован так:

«После первого своего знакомства с этим Александром встречался с ним 7–8 раз в театре, на улице, в пивной; ни в какой квартире с ним не встречался.

В конце марта, приблизительно 20-го числа, я встретился с ним у памятника Пушкину и пошёл с ним вместе по направлению к Трубной площади. По дороге я остановился у витрины книжного магазина; здесь он мне сказал, что торопится куда-то, и передал мне два свёртка, обёрнутые в газетную бумагу и связанные вместе верёвкой, попросив меня отнести эти свёртки по следующему адресу: Ново-Чухнинский переулок, дом Коноплина, кв. 7, и передать их там от имени Александра Льву Николаевичу Жигитову.

По указанному адресу я приносил эти свёртки днём в четверг 27-го числа и, не застав Жигитова дома, принёс эти свёртки 29 марта, и здесь был арестован.