Из моего прошлого. Воспоминания выдающегося государственного деятеля Российской империи о трагических страницах русской истории, 1903–1919 - Владимир Николаевич Коковцов
1905–1906 годы
Глава I
Ухудшение финансового положения страны. — Обсуждение Финансовым комитетом представления И. П. Шипова о приостановлении золотого размена. — Мое отрицательное отношение к этому проекту и присоединение Финансового комитета к моему предложению не торопиться с приостановкой размена и подкрепить золотой фонд небольшим внешним займом. — Данное мне высочайшее поручение поехать во Францию и сделанное мне государем заявленье по вопросу об Альхесирасской конференции. — Мои переговоры с банкирами в Париже. — Прием у Рувье и оказанная им поддержка. — Прием у Лубэ. — Заключение краткосрочного займа
Ноябрь 1905 года прошел сравнительно малозаметно.
Я аккуратно посещал заседания Департамента государственной экономии, но они отличались необычною для смутного времени монотонностью. Граф Витте почти не посещал их. Шипов был почтителен, несловоохотлив и никому не возражал из представителей посторонних ведомств, которые, в свою очередь, как бы олицетворяли объединенность правительства, очевидно сговариваясь между собою вне заседаний департамента, и последние проходили чрезвычайно бледно и необычайно быстро.
Иной характер имели весьма частые в то время собрания Финансового комитета, в котором я сохранил звание члена. В этих заседаниях прежний спокойный и согласованный характер сменился чрезвычайно нервным под влиянием резко изменившегося к худшему финансового положения страны.
Собирался комитет по два раза в неделю, и каждый раз доклады Шипова и Тимашева (по Государственному банку) носили все более и более мрачный характер. Доходы стали поступать чрезвычайно скудно, под влиянием все разраставшегося революционного и забастовочного движения; сберегательные кассы стали выдерживать систематическую осаду на их средства, и каждый день стал давать небывалую до того картину — предъявления требований о выплате вкладов золотом.
Революционная пропаганда делала свое гибельное для государственного кредита и денежного обращения дело. Еще так недавно казавшееся таким солидным и вынесшим с честью военные испытания наше финансовое положение становилось все более и более шатким.
Государственный банк вынужден был постоянно увеличивать выпуск кредитных билетов, и эмиссионное право незаметно дошло до своего предела. Министр финансов, очевидно с ведома председателя Совета, внес представление о приостановлении размена, и проект указа Сенату об этом, не сопровожденный почти никакими соображениями, кроме констатирования простого факта, поступил на рассмотрение в последних числах ноября.
Перед слушанием дела граф Сольский пригласил меня к себе однажды вечером и просил высказать откровенное мнение о том, что следует предпринять, чтобы предотвратить предложенную меру, которая казалась ему просто неприемлемою после того, как мы успели справиться с военною неудачею без приостановления размена и не ввели принудительного курса. Я ответил ему, что мое положение в Финансовом комитете чрезвычайно деликатное, потому что по опыту прошлого я знаю, что, что бы я ни сказал, я вызову только резкости со стороны графа Витте, и всякое мое предложение будет им отвергнуто, как не сомневаюсь я и в том, что И. П. Шипов не решится ни в чем ему противоречить, да и положение самого комитета таково, что он не может возражать председателю Совета, у которого одного в руках все нити нашего внутреннего положения, а ключ к надвигающейся финансовой катастрофе находится исключительно в том, чтобы знать, способно ли правительство справиться с революционным движением или нет.
Если Московское восстание будет подавлено, к чему есть, как мне кажется, надежда, то удастся справиться с движением и в других частях империи. В таком случае бессмысленно портить то, что удалось сохранить во время войны, и следует думать о том, как выиграть время, искать, например, подкрепления нашего золотого запаса и не страшиться временного усиления кредитного обращения. Если же правительство не видит скорого усмирения восстания, то не останется ничего иного, как ввести принудительный курс, охранить наш золотой запас и сказать прямо и откровенно в указе о прекращении размена, что все платежи за границею остаются без изменения и что внутри размен будет восстановлен тотчас по прекращении смуты и восстановлении железнодорожного сообщения.
Сольский просил меня оставить нашу беседу между нами. 3 декабря я получил приглашение на новое заседание Финансового комитета.
Началось эта заседание с доклада Шипова, изложенного в самых мрачных красках. По его словам, за одну последнюю неделю убыло золота из внутренних касс Государственного банка на 200 миллионов рублей. Более половины губернских касс не доставило никаких сведений даже на сентябрь, и все они требуют подкрепления билетной наличности и усиления воинской охраны Казначейства, если только будет прекращен размен на золото, наличность которого у них также настолько мала, что ее хватит лишь на несколько дней.
Министр финансов заключил свой доклад категорическим требованием прекратить размен и прибавил, что военный министр обещает усилить наряд войск, но только в одних губернских центрах, так как по уездам у него нет воинской силы.
Граф Витте был молчалив и подавлен и заявил только, что он не возражает против предложенной меры, хотя и сознает все ее печальные последствия.
Граф Сольский перевел разговор на желательность иметь сведения о внутреннем положении и развил мысль о связи денежного обращения с ним, и подробно говорил о том, какой вред нанесет нашему кредиту введение принудительного курса. Не получая от Витте прямого ответа на его вопрос, он предложил отложить заседание на один день и вызвать министра внутренних дел П. Н. Дурново для выслушивания его взгляда на этот вопрос. Точно очнувшись от сна, Витте сказал очень резко: «Я отвечаю за правительство и не вижу надобности вызывать кого бы то ни было, хотя скажу, конечно, что с Москвой мы почти справились, и Дурново уверяет меня, что справится и везде, если я ему дам волю, но одними пулями все равно управлять нельзя».
Это замечание дало графу Сольскому больше решительности отстаивать свою точку зрения, совпадавшую с тою, которую я ему изложил, — на нежелательность немедленно решать этот вопрос и попытаться спокойно обдумать, нет ли какой-либо возможности еще протянуть время и выяснить, как отразится подавление Московского восстания на других частях империи, захваченных революцией.
Его поддержали почти все члены комитета. В особенности был настойчив в смысле заявления графа Сольского Фриш, и его поддерживали Иващенков и Череванский. Я долгое время в прениях не участвовал и ждал случая высказать мои беглые мысли после других.
