Константин Симонов - Разные дни войны (Дневник писателя)

- Что наблюдаешь? - спрашивал в это время Гречко у командира дивизии. И, положив трубку, сказал: - Жалуется, что ничего не видит. Даже боя своего батальона не видит, хотя находится от него в пятистах метрах.

Мимо нас прокатил маленький связной броневичок.

- Знаете, как этот броневичок солдаты зовут? - спросил Исаев у Мехлиса.

- Нет, а как?

- "Прощай, родина!"

- Ну да, конечно, броневая защита у него плохая, - сказал Мехлис. - Но ведь его никуда и не посылают, только так, для связных офицеров.

Артподготовка закончилась. Теперь били только орудия сопровождения. Немцы начали все сильнее огрызаться. Где-то впереди рвались их мины и снаряды и слышалась ожесточенная ружейно-пулеметная стрельба. Из дивизии докладывали, что пленных взяли уже сорок семь человек, все на одном километре по фронту и все из штрафной роты, которая, наверное, и занимала целиком как раз на этом километре всю первую траншею.

- А ну, дайте залп между первой и второй линиями траншей, чтобы противник не оторвался и не ушел, - скомандовал кому-то по телефону Гречко. И, положив трубку, с большим оживлением, чем все, что он говорил до сих пор, сказал: - Думаю, что мы дезориентировали противника. Он решит после этой разведки боем - он сейчас уже понял, что это была разведка боем, а не наступление, - что мы сегодня будем уточнять результаты, допрашивать пленных и начнем наступление завтра. А мы начнем его сегодня.

- Сорок семь пленных, да еще штрафников, - сказал Мехлис, - сразу же во время разведки боем - это симптоматично. Видимо, воюют без большой охоты.

- Но вот погода не улучшается, - сказал Гречко. Мехлис холодно посмотрел на него.

- А по-моему, погода стала лучше.

По своему характеру он, по-видимому, любил, чтобы желаемое как можно скорее становилось действительным, и ему казалось, что погода улучшается, хотя она ничуть не переменилась.

- Ветер, наверное, все же разгонит туман, - сказал он.

- Ветер не сильный, - сказал Гречко. - Даже ветки не шевелятся.

- А вы не смотрите на ветки. Всегда на дым надо смотреть, - сказал Мехлис. И он показал на шедший из трубы дым.

- Видите, ветер порядочный.

К Гречко подошел полковник, командир полка самоходных орудий.

- Готовы люди? - спросил Гречко.

- Готовы.

- Хорошо. Имейте в виду, Гордеев, возможно действие немецких самоходок вдоль шоссе. Предусмотрите это.

Мы снова зашли в блиндаж.

- Как наши снаряды ложатся, наблюдаете? Какое настроение? - спрашивал по телефону Гречко. Его, видимо, плохо слышали. - Настроение у людей какое? - громко повторил он. - Хорошее настроение у людей. Подбодрите людей. Скажите им Добрые слова перед атакой, и пусть не обращают внимания на погоду.

- Когда начнете общую артподготовку? - спросил Мехлис.

Который больше не поднимал вопроса о приостановке наступления.

- Через полчаса, в одиннадцать ровно, - сказал Гречко.

- А будут артиллеристы видеть цели? - спросил Мехлис.

На это вместо Гречко ему ответил Кариофилли:

- Не будут. Тут главная беда, что в полосе наступления повсюду хутора и фольварки. А по каменным домам, чтобы их разгромить, нужно бить тяжелыми орудиями. А их ближе, чем на километр, не подтащишь на прямую наводку. А хорошо видно всего на пятьсот метров. Это в лучшем случае.

Гречко тем временем продолжал обзванивать по телефону командиров дивизий.

- Подбодрите, подбодрите людей, скажите им хорошие слова. Пусть не обращают внимания на погоду. И сами помните, что я требую от вас не останавливаться до самого Прухно.

Следующий звонок к следующему командиру дивизии.

- Подтягивайте пехоту ближе, как можно ближе к разрывам наших снарядов и дружней атакуйте. Вот и все. В один голос жалуются на плохую видимость, закончив переговоры, сказал Гречко.

Мехлис ничего не ответил.

Осталась одна минута.

Мы вышли на воздух, и сразу же грянула артподготовка. Метрах в трехстах от нас стояли тяжелые ящики М-31; реактивные снаряды летели, похожие на большие черные стрелы, и было в них что-то средневековое, что-то от катапульты, от метательных снарядов древних времен. Сразу, когда они вылетали, за ними шел огненный хвост, похожий на хвост лисицы. Потом он погасал, и оставалась лишь черная, продолжавшая лететь далеко вверх стрела. После каждого залпа какой-то запоздавший снаряд летел в одиночку.

- Ишь, смотрите, как гусь, - сказал кто-то, и сказал очень точно.

Все грохотало и стучало, как на большой молотилке.

Через сорок пять минут артподготовка кончилась, началась стрельба артиллерии сопровождения. И пехота пошла в атаку. Отсюда ничего не было видно, хотя в ясную погоду этот наблюдательный пункт, наверное, был бы отличным. На затянутую туманом даль вторым пологом лег дым от разрывов.

Едва кончилась артподготовка, как впереди начали рваться немецкие мины и возник ожесточенный пулеметный огонь, особенно слева.

- Не подавили до конца, - сказал Гречко. - Не подавили всех целей. - И грустно щелкнул языком.

Через полчаса стали поступать первые донесения. Командир одной из дивизий доносил, что он дошел до железной дороги, но дальше не может продвинуться - немцы фланкируют ее справа артиллерийским огнем, и он несет потери.

- Во-первых, - сказал ему Гречко по телефону, - если вы сейчас боитесь потерь, то вы, простояв на месте, потеряете еще тридцать минут, и это будет самая важная потеря. А потом я все-таки прикажу вам двигаться вперед, и вы будете двигаться и потеряете втрое больше, чем потеряли бы сейчас. А во-вторых, насчет немецкой артиллерии неправда, не может быть у вас сильного огня немецкой артиллерии, она подавлена, и мы отсюда не слышим ее, она по вас не бьет. Вы неверно доносите. Идите вперед - и все.

После этого звонка он сейчас же позвонил командиру корпуса.

- Такой-то (Гречко назвал фамилию командира дивизии) мне доносит, что ему во фланг бьет немецкая артиллерия. Сейчас же помогите ему. Дайте огонь по немецкой фланкирующей батарее, и мощный огонь! Помогите как следует.

- Педагогика, - усмехнулся Кариофилли.

- Так точно, - сказал Гречко. - Может быть, по нему я в самом деле бьет с фланга немецкая артиллерия. Но ему-то надо внедрить в голову, что я не принимаю этого в расчет. А командир корпуса пусть на всякий случай все-таки ему поможет.

Между тем пулеметный огонь не стихал. И уже по одному этому чувствовалось, что немцы, особенно слева от нас, не отошли, сидят там, где сидели.

Мы ходили снаружи перед блиндажом и довольно долго молчали. Потом Мехлис сказал:

- У немцев метеорология есть составная часть военной пауки. Они ждут погоды для наступления, как летчик для кругосветного полета. Ждут и пять дней, и десять, и пятнадцать, сколько им нужно. И дожидаются идеальной погоды. И в эту идеальную погоду идеально используют все, что могут использовать. А нас они давно изучили, изучили наше упрямство. Есть погода, нет погоды, раз решили, значит, будем наступать. И они это учитывают и к этому готовятся. Раз мы уже назначили день, то не отменим ни при каких обстоятельствах.