Константин Симонов - Разные дни войны (Дневник писателя)
- А как вы считаете, немцы принимают это сейчас за настоящую артподготовку?
- Думаю, что так. Мы и легкими эрэсами по ним палили, и все-таки, когда сто орудий густо бьет, это сильный огонь, в особенности если воспринимаешь это не здесь, а там, где разрывы ложатся.
Вскоре пришло донесение по телефону: взяли первых семь пленных. Продвинулись метров на триста за железную дорогу. Все пленные из штрафной роты 1-й танковой армии. Рота эта села в окопы только сегодня ночью, но пленные говорят, что вашего наступления сегодня не ждали. Вообще-то знали,
что наступление готовится, поэтому их и посадили на передний край в окопы, но, когда именно будет это наступление, не знали.
К Мехлису подошел командующий артиллерией фронта Кариофилли. У них сразу зашел разговор об артиллерийской арифметике - сколько, когда и где истрачено снарядов, сколько, когда и где их будет нужно.
- Надо пооборотистей быть, - сказал Мехлис. - Надо все,
Что можно, сверху вытаскивать. Я вот звоню наверх и, если на звонок ответ положительный, не дожидаюсь документов, начинаю Действовать без них. Привожу и расходую! Мне нужно, чтобы Начальство сказало "а", а все остальное мы тут и без него договорим.
Разговор перешел на 18-ю армию, где собирались менять кого-то из артиллерийских начальников.
- Надо Гастиловича подтягивать, - сказал Мехлис о командующем 18-й армией. - Они наступать еще не начали, а надо чтобы подтянулись. А то левый фланг так отстает, что даже на карте некрасиво выглядит. Правда, и все мы отстаем. Кажется нас скоро Второй и Первый Украинский фронты в окружение возьмут, - добавил он с горькой усмешкой.
- Что наблюдаешь? - спрашивал в это время Гречко у командира дивизии. И, положив трубку, сказал: - Жалуется, что ничего не видит. Даже боя своего батальона не видит, хотя находится от него в пятистах метрах.
Мимо нас прокатил маленький связной броневичок.
- Знаете, как этот броневичок солдаты зовут? - спросил Исаев у Мехлиса.
- Нет, а как?
- "Прощай, родина!"
- Ну да, конечно, броневая защита у него плохая, - сказал Мехлис. - Но ведь его никуда и не посылают, только так, для связных офицеров.
Артподготовка закончилась. Теперь били только орудия сопровождения. Немцы начали все сильнее огрызаться. Где-то впереди рвались их мины и снаряды и слышалась ожесточенная ружейно-пулеметная стрельба. Из дивизии докладывали, что пленных взяли уже сорок семь человек, все на одном километре по фронту и все из штрафной роты, которая, наверное, и занимала целиком как раз на этом километре всю первую траншею.
- А ну, дайте залп между первой и второй линиями траншей, чтобы противник не оторвался и не ушел, - скомандовал кому-то по телефону Гречко. И, положив трубку, с большим оживлением, чем все, что он говорил до сих пор, сказал: - Думаю, что мы дезориентировали противника. Он решит после этой разведки боем - он сейчас уже понял, что это была разведка боем, а не наступление, - что мы сегодня будем уточнять результаты, допрашивать пленных и начнем наступление завтра. А мы начнем его сегодня.
- Сорок семь пленных, да еще штрафников, - сказал Мехлис, - сразу же во время разведки боем - это симптоматично. Видимо, воюют без большой охоты.
- Но вот погода не улучшается, - сказал Гречко. Мехлис холодно посмотрел на него.
- А по-моему, погода стала лучше.
По своему характеру он, по-видимому, любил, чтобы желаемое как можно скорее становилось действительным, и ему казалось, что погода улучшается, хотя она ничуть не переменилась.
- Ветер, наверное, все же разгонит туман, - сказал он.
- Ветер не сильный, - сказал Гречко. - Даже ветки не шевелятся.
- А вы не смотрите на ветки. Всегда на дым надо смотреть, - сказал Мехлис. И он показал на шедший из трубы дым.
- Видите, ветер порядочный.
К Гречко подошел полковник, командир полка самоходных орудий.
- Готовы люди? - спросил Гречко.
- Готовы.
- Хорошо. Имейте в виду, Гордеев, возможно действие немецких самоходок вдоль шоссе. Предусмотрите это.
Мы снова зашли в блиндаж.
- Как наши снаряды ложатся, наблюдаете? Какое настроение? - спрашивал по телефону Гречко. Его, видимо, плохо слышали. - Настроение у людей какое? - громко повторил он. - Хорошее настроение у людей. Подбодрите людей. Скажите им Добрые слова перед атакой, и пусть не обращают внимания на погоду.
- Когда начнете общую артподготовку? - спросил Мехлис.
Который больше не поднимал вопроса о приостановке наступления.
- Через полчаса, в одиннадцать ровно, - сказал Гречко.
- А будут артиллеристы видеть цели? - спросил Мехлис.
На это вместо Гречко ему ответил Кариофилли:
- Не будут. Тут главная беда, что в полосе наступления повсюду хутора и фольварки. А по каменным домам, чтобы их разгромить, нужно бить тяжелыми орудиями. А их ближе, чем на километр, не подтащишь на прямую наводку. А хорошо видно всего на пятьсот метров. Это в лучшем случае.
Гречко тем временем продолжал обзванивать по телефону командиров дивизий.
- Подбодрите, подбодрите людей, скажите им хорошие слова. Пусть не обращают внимания на погоду. И сами помните, что я требую от вас не останавливаться до самого Прухно.
Следующий звонок к следующему командиру дивизии.
- Подтягивайте пехоту ближе, как можно ближе к разрывам наших снарядов и дружней атакуйте. Вот и все. В один голос жалуются на плохую видимость, закончив переговоры, сказал Гречко.
Мехлис ничего не ответил.
Осталась одна минута.
Мы вышли на воздух, и сразу же грянула артподготовка. Метрах в трехстах от нас стояли тяжелые ящики М-31; реактивные снаряды летели, похожие на большие черные стрелы, и было в них что-то средневековое, что-то от катапульты, от метательных снарядов древних времен. Сразу, когда они вылетали, за ними шел огненный хвост, похожий на хвост лисицы. Потом он погасал, и оставалась лишь черная, продолжавшая лететь далеко вверх стрела. После каждого залпа какой-то запоздавший снаряд летел в одиночку.
- Ишь, смотрите, как гусь, - сказал кто-то, и сказал очень точно.
Все грохотало и стучало, как на большой молотилке.
Через сорок пять минут артподготовка кончилась, началась стрельба артиллерии сопровождения. И пехота пошла в атаку. Отсюда ничего не было видно, хотя в ясную погоду этот наблюдательный пункт, наверное, был бы отличным. На затянутую туманом даль вторым пологом лег дым от разрывов.
Едва кончилась артподготовка, как впереди начали рваться немецкие мины и возник ожесточенный пулеметный огонь, особенно слева.
- Не подавили до конца, - сказал Гречко. - Не подавили всех целей. - И грустно щелкнул языком.
Через полчаса стали поступать первые донесения. Командир одной из дивизий доносил, что он дошел до железной дороги, но дальше не может продвинуться - немцы фланкируют ее справа артиллерийским огнем, и он несет потери.
