Шапи Казиев - Имам Шамиль

К весне власть Шамиля утвердилась на огромной территории. Следуя примеру Хаджи-Мурада, на сторону имама стали переходить влиятельные люди из еще подвластных царскому командованию областей.

Значительным событием стал и окончательный переход в лагерь Шамиля шейха Джамалуддина Казикумухского, ставшего духовным полюсом освободительного движения.

Неудачи Головина

Оказавшись перед угрозой полной потери края, Головин решил переломить ситуацию. Свои войска в Дагестане и Чечне, усиленные 14-й пехотной дивизией, Головин разделил на три отряда: Дагестанский, Чеченский и Назрановский. Два первых отряда, соединившись на реке Сулак, атаковали Шамиля, засевшего на Хубарских высотах. Оттеснив имама, заняв стратегически важный аул Чиркей и желая оградить приморские владения от новых вторжений, они принялись строить на Сулаке сильное укрепление, названное в честь Головина Евгеньевским.

Чеченский отряд вернулся в Грозную и занялся укреплением Сунженской линии, а Назрановский оседлал Военно-Грузинскую дорогу и старался удержать в повиновении окрестное население.

Но и Шамиль не сидел сложа руки. Укрепляя свою власть, распространяя шариат и набирая новых воинов, он непрерывно совершал военные рейды. А его небольшие «летучие» отряды нападали на царские войска повсюду, где они находились, изматывая и лишая покоя самые боеспособные части.

Его отряды легко преодолевали кордоны и появлялись в самых неожиданных местах, вплоть до берегов Каспия. Наиб Шугаиб Центороевский совершил удачный набег на Кизляр, а наиб Ахбердилав проник даже на Военно-Грузинскую дорогу, где захватил Александровское укрепление, и вернулся с богатыми трофеями.

Граббе, намереваясь вернуть в повиновение чеченцев, прошел по Чечне. Но, подвергаясь беспрерывным нападениям, штурмуя лесные завалы и не имея точного плана действий, вынужден был с большими потерями вернуться назад в Грозную.

Неясность положения, неудачи экспедиций и грозящая отовсюду опасность повергли кавказское начальство в уныние. В столице требовали впечатляющих результатов и неоспоримых побед. Между генералами начались споры и интриги, окончательно расстроившие и без того не блестящее состояние дел на Кавказе. А попытки Головина вступить в новые переговоры с Шамилем не дали никаких результатов, кроме поднятия авторитета имама среди его приверженцев.

Певец Кавказа

Тот 1841 год был омрачен еще одним событием, возбудившим в обществе неприязненное отношение к делам на Кавказе. Сосланный в ссылку «властитель дум», знаменитый поэт Михаил Лермонтов погиб 15 июля на дуэли в Пятигорске.

Он знал Кавказ не понаслышке. Здесь он бывал с детства. Под Кизляром, почти на самой кордонной линии, располагалось имение Е. Хостатовой — сестры его бабушки. Лермонтов подолгу жил здесь, отсюда его возили на минеральные воды. «…Как сладкую песню отчизны моей, люблю я Кавказ!..» — писал 16-летний юноша под впечатлением первых поездок в горы. Еще тогда он впитал дух горской жизни, с восторгом слушал героические легенды и были, знал песни, танцы и обычаи горцев и казаков. «Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы возлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили…» — писал уже зрелый поэт.

В 1837 году, сосланный на Кавказ за стихотворение на смерть Пушкина, Лермонтов нашел горную страну уже объятой войной.

Живой, опасный и деятельный мир сильных людей принял Лермонтова в свои объятия как родного. Влиятельные люди старались уберечь поэта от пуль бесконечными переводами в новые части.

Проехав весь Кавказ, Лермонтов прибыл в Тамань. Новые впечатления и знакомства, в том числе с четой молодых черкесов-контрабандистов, промышлявших доставкой пороха и свинца немирным горцам, стали затем материалом для повести «Тамань». Здесь Лермонтов едва не стал жертвой рискованного приключения, но отделался утратой дорогого оружия и шкатулки с деньгами.

Круиз поэта по Кавказу закончился там же, где и начался,— в Ставрополе. Здесь он встретил сосланных на Кавказ декабристов, с которыми и присутствовал при въезде в город императора.

Хлопоты бабки Лермонтова привели к переводу его в Гродненский гусарский полк в Новгород. Лермонтов до последнего откладывал свой отъезд, душа его отогрелась на юге и не желала новых мытарств.

Прощаясь с Кавказом, Лермонтов создал серию живописных работ, будто торопясь запечатлеть образы мира, окружающего героев «Мцыри», «Демона», «Сна», «Измаил-Бея», «Хаджи Абрека», «Беглеца», «Героя нашего времени», «Поэта» и многих других его кавказских произведений.

Однако прощание оказалось недолгим. В 1840 году, после дуэли с сыном французского посла де Барантом, Лермонтов был отправлен в Тенгинский полк, стоявший в Темир-Хан-Шуре.

«Убьют меня, Владимир»,— предрекал Лермонтов В. Соллогубу на прощальном вечере у Карамзиных. А уже с Кавказа писал А. Лопухину: «Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму…»

В июле 1840 года Лермонтов попал в отряд под началом генерал-лейтенанта Галафеева, воевавшего в чеченских лесах с наибами Шамиля. Сражение при реке Валерик продемонстрировало высокое боевое искусство горцев. Галафеев отмечал в своем донесении: «Должно отдать также справедливость чеченцам; они предприняли все, чтобы сделать успех наш сомнительным». В этой битве участвовал и Лермонтов, описавший ее в послании к В. Лопухиной: «Я Вам пишу: случайно! право…» Как свидетельствовали очевидцы, «гарцевал Лермонтов на белом, как снег, коне, на котором, молодецки заломив белую холщовую шапку, бросался на чеченские завалы. Чистое молодечество! — ибо кто же кидался на завалы верхом?!». За храбрость, проявленную в этом бою, Галафеев представил Лермонтова к ордену Владимира 4-й степени с бантом, но Головин заменил его на Станислава 3-й степени, так как орден Владимира давался лишь тем, у кого уже были ордена. У Лермонтова их не было, была лишь слава замечательного поэта. Но и это представление было императором отклонено. Как и более позднее представление князя Голицына о награждении Лермонтова золотой саблей с надписью «За храбрость».

Описывая жаркое сражение, Лермонтов, наряду с документальной точностью этого «трагического балета», обнажал бесчеловечную сущность братоубийства:

И с грустью тайной и сердечнойЯ думал: «Жалкий человек.Чего он хочет!.. небо ясно,Под небом места много всем,Но беспрестанно и напрасноОдин враждует он — зачем?»

Дальнейшая военная жизнь поэта вошла в легенды. Компания бесшабашных удальцов образовала «беззаветную команду», мало соответствовавшую воинскому уставу. Барон Л. Россильон, представитель Генштаба в отряде Галафеева, гневно сообщал: «Лермонтов собрал какую-то шайку грязных головорезов. Они не признавали огнестрельного оружия, врезывались в неприятельские силы, вели партизанскую войну и именовались громким именем Лермонтовского отряда…»