Алексей Смирнов - Козьма Прутков

9…с этими сочинениями… — Имеются в виду ранние творения Козьмы, созданные в первые семнадцать лет жизни. Когда именно он взялся за перо — неизвестно. Некоторые произведения из юношеского портфеля, который был ими «переполнен», нам удалось извлечь и опубликовать в отдельном издании: Смирнов А. Е. Прутковиада. Новые досуги. СПб.: Вита Нова, 2010. А здесь для примера приводим один из якобы обнаруженных нами юношеских опусов.

Вкушаю ль фигу, грушу ем ли,Не смейся надо мной, дружок,А лишь подчавкиванью внемлиДа губы складывай в рожок.

И если я толпой бездушнойОднажды буду взбит, как крем,За свой высокий свист воздушный,Что издаю, когда я ем,

То должен знать в мой час полдневный,Скорбя, стеная и любя,Что в той толпе тупой и гневнойИ близко не было тебя!

10…плелся наро´чито… — Всякий начинающий поэт испытал на себе строптивость русского ударения. Оно нет-нет да и вздумает поспорить со стихотворным размером. По правилам грамматики надо бы сказать:

Отец Иван плёлся нарочито к реке.

Однако стихотворный размер требует сместить ударения с общепринятых на неверные:

Отец Иван плелся нарочито к реке.

У новичка в этих спорах всегда побеждает размер, а ударение покорно сдвигается на неправильное место. И только маститый поэт умеет их примирить:

Нарочно плёлся — кто? — отец Иван к реке.

11 Иерей… — Снова чувствуется неопытность юного Козьмы-стихотворца. В строке:

Иерей, не надевать бы рясы, —

лишний слог. Надо:

Ерей, не надевать бы рясы.

Но слова ерей в литературном языке не существует. Как быть?

Пиши Козьма Петрович свою басню не в ранней юности, а в пору расцвета, он легко бы обошел это затруднение, скажем, так:

Остался б иерей без рясы.

12…в праздности точить балясы! — По-итальянски balaustro — столбик, точеные перильца, а лясы происходят от польского lasa — решетка. Тогда балясы — решетчатые перильца.

Токаря, промышлявшего точением баляс, называли балясником. Ясно, что точить балясы в праздности нельзя, потому что их вытачивание — уже труд. Отгадка в том, что малолетний Прутков был умудрен знанием фразеологии. Он ведал, что точить балясы (или просто лясы) значит: острить, балагурить, чесать языком (фразеологизм-синоним). Выражение употреблено верно, однако по отношению к духовному лицу непочтительно.

13…догматов… — У автора: догматов, а надо: догматов. См. пояснение 10.

14…я в *** армейский гусарский полк, а Павлуша в один из пехотных армейских полков. — «Звездочки» означают военную тайну. «Три звездочки» — совершенно секретно. Номер своего полка юнкер Прутков не мог огласить даже в отставке. Почему Козьма стал гусаром? Как врожденный эстет, он не был равнодушен к покрою и отделке военной формы, а у гусар она отличалась чрезвычайной нарядностью. Кроме того, у гусара был конь. Позже в одном из своих афоризмов Козьма Петрович заметит: «Хочешь быть красивым, поступи в гусары». А Павлуша, видно, внимания на это не обращал — вот и остался пехотинцем.

15 Женившись на двадцать пятом году жизни… — Избранницей Козьмы стала девица Антонида Платоновна Проклеветантова.

Любил ли он ее?

По всей вероятности, да. Однако со временем его чувство претерпело известную эволюцию — если судить по афоризмам, посвященным любви.

Вначале возникло романтическое увлечение, темпераментно изложенное шестистопным ямбом:

Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно.

Потом — здравое утверждение, отнюдь не лишенное поэтического шика:

Пробка шампанского с шумом взлетевшая и столь же мгновенно ниспадающая, — вот изрядная картина любви.

Следом обнаружилось проницательное наблюдение любителя азартных игр:

Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удается, но всякой желается попасть в дамки.

Эту сентенцию поддержало не менее игривое замечание острослова XVIII века:

И в самых пустых головах любовь нередко преострые выдумки рождает.

И, наконец, все увенчала жизненная мудрость:

Светский человек бьет на остроумие и, забывая ум, умерщвляет чувства.

Тем не менее надо думать, что с возрастом чувства Козьмы Петровича не иссякли, а напротив — предметов, их возбуждающих, только прибавилось. По неизвестным для нас причинам (скажем, из опасения вызвать ревность несравненной Антониды Платоновны) автор не поместил в «Полное собрание сочинений» чисто прутковское стихотворение «Простуда», обращенное по-юношески пылким шестидесятилетним лириком к некой Юлии. Ее силуэт, когда-то мелькнувший в окне, по-видимому, заставил поэта в холодную пору раздетым выбежать из дома. Ему некогда было кутаться в альмавиву — Юлия могла ускользнуть. А в споре между испанским плащом и дамой неизбежно побеждает амур. Спустя годы это впечатление воплотилось в слове.

Восполняя образовавшийся пробел, приводим упомянутые стихи.

ПРОСТУДА

Увидя Юлию на скате            Крутой горы.Поспешно я сошел с кровати,            И с той порыНасморк ужасный ощущаю            И лом в костях,Не только дома я чихаю,            Но и в гостях.Я, ревматизмом наделенный,            Хоть стал уж стар,Но снять не смею дерзновенно            Папье файяр.

Не лишне пояснить, что «папье-файяр — пластырь д-ра Файяра, употреблявшийся от простуды, ревматизма и пр.; считалось, что он самостоятельно отпадает по выздоровлении больного, а до того снимать его нельзя»[105]. Отсюда следует, что поэт успел состариться с тех пор, как увидел Юлию: значит, он увидел ее еще молодым; значит, еще тогда он подхватил свой ревматизм и пронес его через годы, ибо папье-файяр, увы, никак не отпадал…