Станислав Поплавский - Товарищи в борьбе

- Скоро, поручник! Скоро!.. - ответил я, покидая НП. Смотреть на город, переживавший агонию, было выше и моих сил...

"Шкода" вновь заколесила по улицам Праги. Дорога Владеку знакома, и он ни разу не обращался за помощью к стоящим на каждом углу регулировщицам девушкам в солдатских шинелях. К слову сказать, более семисот девушек-воинов прошли вместе с нами нелегкий путь из СССР до предместий Варшавы. На одном перекрестке мы задержались. К нам подошла регулировщица.

- Командир патруля из состава женского батальона сержант Запольская, представилась она.

- Здравствуйте, пляттерувка!{20} Как служится?

- Хорошо, обывателю генерале. Немножко тяжело, по настроение бодрое.

- Новое обмундирование получили?

- Да, но не хватает белья и сапог.

- Получите все, что положено, - пообещал я. - Завтра же потребую от начальника тыла!

- Ну, Владек, - сказал я ему, выбираясь из машины у здания, где должен был состояться новогодний вечер, - поезжай к семье! Будем надеяться, что все ваши живы и здоровы. Хватит тебе трех часов? Ну и отлично, я буду ждать тебя здесь.

Зал оказался маленьким, а людей в нем - яблоку негде упасть. Стояли в проходах, у стен, у самой сцены. В большинстве своем - пожилые люди, преимущественно женщины, но была и молодежь.

Вначале был короткий митинг. Пришлось выступить и мне. Когда я сказал, что скоро польская столица будет свободна от гитлеровцев, все зрители вскочили со своих мест и раздалось такое оглушительное "нех жие!", что я, право же, побоялся за прочность стен этого здания.

Затем начался симфонический концерт.

Оркестр был создан совсем недавно из профессионалов и любителей, но играл вдохновенно. В зал свободно лилась запрещенная в годы оккупации яркая, феерическая музыка "Революционного этюда" неповторимого Фредерика Шопена. Мы наслаждались блестящей симфонией полонезов, светлой жизнерадостностью мазурок, нежной лирикой и драматизмом сонат. Музыка глубоко трогала и волновала всех присутствующих; зал неистовствовал. Я был потрясен до глубины души. "Народ, способный создать такую музыку и так страстно любящий ее, нельзя закабалить, нельзя сломить и уничтожить", - думал я, особенно остро сознавая в ту минуту свое родство с этими людьми...

Владек уже ждал у машины. По его радостному лицу я понял: дома все в порядке. Тут же стояли две женщины и двое малышей - мальчик и девочка; всех членов семьи, включая тещу, капрал привел, чтобы показать мне.

На обратном пути Владек был необыкновенно разговорчив. Он подробно рассказывал о мытарствах, которые испытали за годы оккупации Варшавы его близкие.

- Я буду помнить всю жизнь, - заявил капрал, - что мы получили свободу только благодаря Красной Армии.

* * *

Первые дни нового года я посвятил знакомству с частями. В период пребывания в 3-й дивизии особенно запомнилась встреча в 1-м батальоне 7-го полка. У солдат, выстроившихся на лесной поляне, был молодцеватый, я бы даже сказал, щеголеватый вид. На правом фланге стоял капрал, внешностью и выражением лица напоминавший тип старого служаки из популярной польской песни "Старый капрал".

- Где до этого служили? - спрашиваю его.

- В Армии Крайовой, пане генерале!

- В Армии Крайовой? - удивился я. - Как же вы попали к нам?

- В Праге, после ее освобождения, двести жолнежей Армии Крайовой во главе с начальником района подполковником Бобровским добровольно вступили в Войско Польское. Будем бороться в его рядах до окончательной победы над фашистами! - отчеканил старый вояка.

Вон как! Приятно слышать! Значит, уже не аковцы уводят от нас солдат в леса, а сами они бросают своих руководителей-политиканов и переходят на сторону народной власти!

* * *

Утром 2 января позвонил маршал Г. К. Жуков.

- Как обстоит дело с захватом контрольных "языков"? - спросил он. Необходимо в течение ближайших двух-трех дней уточнить обстановку на вашем участке. Нас особенно интересует, не изменилась ли группировка гитлеровцев на правом фланге вашей армии.

Сказать откровенно, этот звонок застал меня врасплох. Действительно, на карте, переданной мне Корчицем, данные о противнике были уточнены и детализированы лишь со слов беженцев из Варшавы, причем их сведения касались в основном только центрального участка полосы нашей обороны. Требовалось проверить и дополнить эти данные по показаниям пленных, до чего у меня, однако, пока не дошли руки.

Я тотчас выехал во 2-ю дивизию, на правый фланг армии. Но в штабе этого соединения не позаботились о захвате контрольных "языков".

- Что ж, вместе будем ломать голову, где проводить поиск.

Комдив Роткевич повел меня на свой НП. Оттуда хорошо был виден противоположный берег Вислы, занятый противником. Посредине реки, закованной в ледяной панцирь, тянулась узкая песчаная коса, покрытая снежными сугробами.

- Немцы не выставляют в снежных барханах боевого охранения? - спросил я Роткевича.

- Вроде бы нет, - не совсем уверенно ответил он.

С помощью биноклей мы внимательно осматривали дальний берег реки, пытаясь нащупать наиболее слабое место в укреплениях противника. Уже стемнело. Сквозь рваные клочья туч выглянула луна. И тут мы заметили, как на лед спускаются цепочкой темные фигуры, направляясь... к песчаной косе. Сомнений не было: гитлеровцы выставляли на ночь боевое охранение.

- Выходит, противник у вас в кармане, не прозевайте только захлопнуть ловушку, - заметил я Роткевичу. - Как это они сами не догадались наведаться к вам на НП?

Роткевич крутнул вертушку телефонного аппарата и громко приказал кому-то: "Командира взвода разведки из четвертого полка ко мне!" Только после этого ответил:

- Возьмем "языка", и не одного. Никто из них с косы не уйдет!

Через несколько минут в блиндаж вошел высокий, стройный офицер. Окинув взглядом присутствующих, он вскинул два пальца к козырьку конфедератки и негромко доложил:

- Хорунжий Ярузельский по вашему приказанию прибыл!

Мы поставили ему задачу на разведпоиск и захват пленных. Ярузельский слушал внимательно, не задавая вопросов, лишь голубые глаза его пытливо всматривались в наши лица. Потом он повторил поставленную задачу буквально слово в слово, не упустив ни одной детали из указаний по организации и обеспечению действий взвода. По всему чувствовалось, что офицер умеет владеть собой и обладает цепкой памятью. И я мысленно похвалил решение Роткевича - доверить непростое дело захвата "языков" именно этому офицеру, недавнему выпускнику Рязанской пехотной школы.

Забегая вперед, скажу, что данная операция была проведена в первой половине ночи 5 января: двое суток ушло на изучение режима службы и поведения боевого охранения гитлеровцев. Разведчики во главе с хорунжим скрытно подобрались почти вплотную к косе. Кто-то из фашистских солдат открыл стрельбу, но было уже поздно. Стремительным броском разведчики достигли окопов, оборудованных за снежными сугробами, и дружно навалились на врага. Несколько гитлеровцев они взяли в плен, остальных перебили.