Шарль Голль - Военные мемуары - Призыв 1940-1942

Тем не менее мы продолжали наше дело. 13 июля я рискнул объявить: "Французы! Знайте, что у вас еще есть армия". 14 июля в Уайтхолле в присутствии взволнованной толпы я принимал парад наших первых отрядов, а затем повел их возложить венок, перевитый трехцветной лентой, к подножью статуи маршала Фоша. 21 июля мне удалось добиться того, что многие наши летчики приняли участие в бомбардировке Рура, и я поручил опубликовать сообщение, что свободные французы вновь принимают участие в военных действиях. В этот же период все наши силы по предложению д'Аржанлье приняли в качестве своей эмблемы Лотарингский крест. 24 августа в нашу маленькую армию прибыл с визитом король Георг VI. При виде этой армии можно было сказать, что "обломок меча" получит сильную закалку. Но боже мой, каким коротким был этот меч!

В конце июля общая численность наших сил не достигала и 7 тысяч человек. Это было все, что мы могли собрать в самой Англии; те французские подразделения, которые не присоединились к нам, были репатриированы. С большим трудом мы получили оружие и снаряжение, оставленное ими в Англии, поскольку оно зачастую переходило в руки англичан или других союзников. Что касается военно-морских сил, то мы были в состоянии оснастить лишь несколько кораблей, и с болью в сердце мы видели, что другие наши корабли ходят под иностранным флагом. Однако несмотря на все препятствия, постепенно формировались наши первые части. Они были плохо вооружены, но состояли из решительных людей.

Эти люди были из той крепкой породы, к которой принадлежали борцы французского Сопротивления повсюду, где бы они ни находились. Жажда риска и приключении, презрение к малодушным и равнодушным, склонность к меланхолии и ссорам в периоды затишья, крепкая товарищеская спайка в бою, чувство национальной гордости, которое болезненно обострялось в связи с несчастьем их родины и при контакте с хорошо обеспеченными союзниками, а главное твердая вера в успех их собственного дела - таковы были психологические черты характера этой горстки лучших сынов Франции. Постепенно их становилось все больше, и они увлекли за собой всю нацию и всю империю.

По мере того как мы пытались создать небольшую армию, возникла необходимость урегулировать наши отношения с английским правительством. Последнее, впрочем, стремилось к этому не столько из любви к юридической пунктуальности, сколько из желания, чтобы на территории его величества права и обязанности сражающихся французов, этих симпатичных, но причинявших немало неприятностей людей, были точно определены.

С самого начала я поставил в известность Черчилля о своем намерении создать, если это окажется возможным, "Национальный комитет" для руководства нашими военными усилиями. С целью оказать нам поддержку в этом вопросе английское правительство опубликовало 23 июня два заявления. В первом заявлении говорилось об отказе признать независимый характер правительства Бордо. Во втором - сообщалось о проекте создания Французского Национального комитета и заранее говорилось о намерении признать его и сотрудничать с ним по всем вопросам, касающимся ведения войны. 25 июня английское правительство опубликовало коммюнике, в котором оно сообщало, что целый ряд высоких должностных лиц Французской империи выразил свое желание примкнуть к движению Сопротивления, и предлагало им свою поддержку. Но затем, поскольку никто не откликнулся на это обращение, лондонский кабинет, имея перед собой одного лишь генерала де Голля, 28 июня решил официально признать его "главой свободных французов".

В этом качестве я и начал необходимые переговоры с британским премьер-министром и с министерством иностранных дел. Переговоры начались с меморандума, который был направлен мною 26 июня Черчиллю и лорду Галифаксу. Переговоры завершились 7 августа 1940 подписанием соглашения. Некоторые статьи соглашения, на которых я настаивал, вызвали довольно щекотливую дискуссию между представителем союзников Стрэнгом и нашим представителем, профессором Рене Кассеном{118}.

Считая, что не исключена возможность, что превратности войны заставят Англию заключить компромиссный мир, а также учитывая, что англичане могут, чего доброго, польститься на то или иное из наших заморских владений, я настаивал на том, чтобы Великобритания гарантировала восстановление границ метрополии и Французской колониальной империи. Англичане согласились в конечном счете обещать "полное восстановление независимости и величия Франции", но не взяли на себя никаких обязательств относительно нашей территориальной неприкосновенности. Хотя я и был убежден, что руководство общими военными операциями на суше, на море и в воздухе, естественно, должно осуществляться английскими военачальниками, принимая во внимание соотношение сил, я оставил за собой при всех обстоятельствах "верховное командование" французскими силами, признавая лишь "общие директивы английского командования". Так был установлен чисто национальный характер этих сил. Кроме того, я настоял на оговорке - не без возражений со стороны англичан, - что ни в коем случае добровольцы "не обратят своего оружия против Франции". Это не означало, что они не должны были никогда сражаться с французами. Увы! Нужно было предвидеть как раз обратное, поскольку Виши было только Виши, а отнюдь не Франция. Но эта оговорка должна была гарантировать, что наша армия, ведя военные действия совместно с союзниками, не нанесет ущерба национальному достоянию Франции, а также ее интересам.

Хотя расходы по вооружению сил "Свободной Франции" временно брало на себя английское правительство, ибо вначале мы не располагали никакими средствами, я настоял на том, чтобы было оговорено, что речь идет лишь об авансе, который будет возмещен впоследствии, учитывая поставки с нашей стороны. И действительно, этот долг был полностью возвращен еще в ходе войны, так что в конечном счете вооруженные силы "Свободной Франции" ни в коей мере не находились на иждивении у Англии.

Наконец, несмотря на страстное стремление к увеличению тоннажа торгового флота, страсть, которой - вполне законно! - были охвачены англичане, мы не без труда добились их согласия на то, чтобы между английскими и французскими силами была установлена "постоянная связь" для урегулирования вопросов об "использовании французских торговых судов и их команд".

Этот документ был подписан мной и Черчиллем в Чекерсе. Соглашение от 7 августа имело для "Свободной Франции" немаловажное значение не только потому, что избавляло нас в ближайшем будущем от материальных затруднений, но также и потому, что британские власти, имевшие отныне официальную базу для взаимоотношений с нами, теперь без колебания оказывали нам помощь. Но главное, весь мир узнал, что, несмотря на все препятствия, заложены основы франко-британского сотрудничества. Это не замедлило сказаться на отношении к нам некоторых территорий Французской империи и французов, проживавших за границей. Кроме того, другие государства, видя, что Великобритания признала "Свободную Францию", сделали некоторые шаги нам навстречу. Это относилось в первую очередь к правительствам, нашедшим свое убежище в Англии. Конечно, их возможности были чрезвычайно ограниченны, но зато они сохранили свое международное представительство и международное влияние.