Иван Галицкий - Дорогу открывали саперы

Вскоре головная автомашина, а за ней и все остальные остановились на опушке небольшой рощи. Все вышли и направились к оборонительным позициям 330-й стрелковой дивизии. На фронте стояла тишина, лишь изредка раздавались одиночные, будто случайные, выстрелы. Генерал Попов объяснил, что такая тишина установилась недавно, [109] когда войска укрыли в траншеи. Люди не ходят открыто, как раньше, вот у противника и нет повода для стрельбы.

Прибывшие подошли к позиции одного из полков второго эшелона. Тут была подготовлена замаскированная площадка в виде расширенной траншеи. Остановились. Командующий армией коротко ввел в обстановку, показал, где проходит передний край врага и что мы еще наблюдаем.

По ходу сообщения все двинулись на передний край обороны. Кое-где пришлось, конечно, пригибаться. Но до первой траншеи добрались без осложнений, не замеченные врагом. Отсюда до него рукой подать — не более 300 м. Допусти мы малейшую неосторожность, он бы легко мог обнаружить нас. Однако бруствер траншеи с установленным на нем маскгазоном надежно скрывал нас от глаз наблюдателя. Через маску хорошо просматривалась первая траншея немцев, а перед ней — проволочные препятствия. На ничейной земле (между нашей первой траншеей и противником), или, как ее еще называли в войну, нейтральной полосе, не было никаких признаков жизни. Но все присутствующие прекрасно понимали, что это опасная зона.

Здесь каждый метр, каждый клочок пристрелян из орудий, минометов, пулеметов, винтовок, автоматов. Стоит ступить на эту ничейную землю, как на тебя обрушится лавина смертоносного огня, от которого трудно спастись. Сколько мужества, воли, мастерства надо, чтобы преодолеть нейтральную полосу!

Командующий фронтом очень тщательно осматривал траншеи, маскировку, останавливался у каждой стрелковой ячейки, пулеметной площадки, прикидывал, удобно ли вести наблюдение, стрельбу. Все было сделано на совесть, отвечало требованиям тактики ближнего оборонительного боя. В момент нашего осмотра в траншеях находились только наблюдатели и дежурные пулеметчики, в присутствии всего личного состава необходимости не было, он отдыхал. Подходим к дежурному автоматчику.

— Ну как, где лучше — в окопе или в траншее? спрашивает генерал Конев бойца.

— В траншее, товарищ командующий. Немец не видит нас и не стреляет. А раньше и на минуту показаться нельзя было: сразу же полоснет очередью из автомата или пулемета. Теперь значительно меньше потерь стало. И отдохнуть, и обогреться есть где.

Командующего интересовало все. Ведь он сам был младшим унтер-офицером в старой армии, знал, что такое солдатская жизнь, на своих плечах испытал ее тяготы, проявлял [110] особую заботу о рядовых бойцах, как мог, стремился облегчить их трудную долю. Вот и сейчас, поговорив с автоматчиком, командующий направился к землянке, где отдыхал свободный от службы личный состав отделения. Вначале метров 50 мы шли по траншее, затем повернули в ход сообщения. Везде на нашем пути встречались таблички с указанием номера участка, траншеи, хода сообщения и землянки. Так что легко было ориентироваться и не составляло труда отыскать нужное тебе место.

Вот и землянка № 23. Входим в нее, осматриваемся. Уютное для фронтовых условий жилье. Слева стоит небольшой столик со светильником, а справа — пышущая жаром железная печь. Вдоль противоположной стены двухэтажные нары. В землянке тепло, приятно пахнет сосной. Как говорится, жить можно. Находившиеся в землянке бойцы наперебой хвалили свое жилище.

— Теперь не только поспать по-человечески можно, но и письмо домой написать есть где, — сказал командир отделения, старший землянки.

— Газеты получаете? — спросил командующий.

— Получаем каждый день. Часто устраиваем коллективные читки наиболее интересных статей.

— Значит, неплохо устроились?

— Не жалуемся, товарищ командующий.

По ходу сообщения наша группа благополучно возвратилась в тыл. Генерал Конев дал высокую оценку оборудованной позиции, поблагодарил генералов Попова и Варваркина за проделанную работу по укреплению обороны. Командующий вручил ордена и медали бойцам и сержантам, отличившимся при строительстве оборонительных рубежей. Этим командующий как бы подчеркнул значение и важность инженерных работ в системе обороны.

Следует заметить, что И. С. Конев всегда горячо поддерживал инициативу, ценные начинания штаба инженерных войск фронта, помогал претворять намеченные мероприятия в жизнь.

Так было и на сей раз. Когда мы возвращались в штаб фронта, Конев сказал мне:

— Иван Павлович, теперь наша задача — поставить инженерное оборудование обороны на такую же высоту во всех армиях.

Забегая вперед, скажу, что вскоре все соединения фронта перешли на траншейную систему обороны. Стойкость ее значительно возросла.

Вернувшись к себе в штаб, я узнал, что есть распоряжение [111] штаба инженерных войск Красной Армии о перестановке всех минных полей с расчетом на зиму. Работа большая. Предстояло переставить более миллиона мин. А времени в обрез. Стояла суровая осень. До морозов оставались считанные дни. Нужно было торопиться. Я поручил Афанасьеву, Ястребову и Волкову немедля подготовить указания начинжам армий о перестановке минных полей до 1 ноября. Они тут же приступили к делу. Я занялся решением других вопросов, но из головы не выходила эта перестановка мин. Как усложняет нам работу сезонность службы минных полей! Ведь что получается: мы летом устанавливали мины в грунт. Теперь же с наступлением морозов они смерзнутся с ним и под давлением танка не сработают. А это значит, что весь передний край обороны может стать на всем протяжении фронта доступным для танков противника. Допустить подобное, конечно, нельзя. Вот и переставляем. Работа эта кропотливая и опасная. Мину извлекают из лунки, проверяют ее состояние, ставят рядом на открытую поверхность земли и маскируют сухой травой, а затем ее покроет снег, и она станет невидимой. Вроде бы хорошо. Но придет весна, и мины придется снова переставлять в грунт. Опять огромный труд тысяч людей. И потом, работать с миной не так уж безопасно. Мины, пролежавшие больше шести месяцев во влажном грунте, деформируются, взрыватель коррозируется. Чуть тронешь — взорвется. Некоторые мины вообще уже невозможно будет извлечь. Тяжелая доля выпала саперу. А он, великий труженик войны, исправно делал свое дело.

Штаб постоянно контролировал ход перестановки минных полей, наши командиры выезжали на места, частенько заходили на узел связи фронта и получали от начальников инженерных войск армий информацию по телеграфу.