Алексей Шишов - Минин и Пожарский

В ставке королевича Владислава его военачальники подробно разработали план захвата русской столицы. Накануне приступа на сторону царских войск перебежали два наемника-француза, служившие минерами в королевской армии. Они сообщили о готовящемся штурме Москвы и указали пункты крепости, куда будет наноситься удар. Бояре заподозрили их как лазутчиков, но все же послали подкрепления к западным городским воротам.

В ночь на 1 октября 1618 года польские роты и казачьи отряды двинулись на штурм Москвы. Под покровом ночи королевские солдаты взорвали ворота деревянного острога Земляного города и подошли к Арбатским и Тверским воротам Белого города. Но здесь противник был встречен градом пуль. Яростная пальба разбудила спящую столицу. Вооруженные москвичи и ратники бросились к местам разгоревшегося ночного боя.

Князь Пожарский в сопровождении вооруженных родных и слуг в числе первых прибыл к Арбатским воротам со своего двора на Арбате. Появление в рядах сражающихся знаменитого воеводы воодушевило защитников города. Дмитрий Михайлович взял на себя руководство боем. Вновь, как и в лучшие годы, князь Дмитрий «на боях на приступах бился, не щадя головы своей». Кровопролитный бой длился несколько часов, до рассвета. Едва ночная мгла стала редеть, были распахнуты ворота, и русские воины ударили по врагам. Тем пришлось спешно отступить к своему лагерю. Не лучше обстояли дела и у отряда интервентов, пытавшихся ворваться в Белый город через Тверские ворота. Безуспешными оказались и все другие попытки захватчиков ворваться в город. Во время осады Москвы Пожарский находился на самых трудных участках обороны. Еще не вполне оправившийся после тяжелой болезни, он с бесстрашием и отвагой бился в первых рядах защитников столицы. Под его водительством стойко сражались ратники и московские ополченцы. Заслуги Дмитрия Пожарского были так велики, что царь счел необходимым отметить их в особой грамоте. В ней говорилось, что во время осады Москвы князь Пожарский против польского войска королевича Владислава стоял крепко и мужественно, в боях бился, не щадя головы своей, «и ни на какия королевичевы предложения не прельстился и, будучи в осаде, во всем оскудение и нужду терпел».

В который раз потерпев неудачу под Москвой, гетман Ходкевич со своим войском отступал к Троице-Сергиеву монастырю. Там их встретили пушечными залпами. Королевская армия вынуждена была отступить на старую гетманскую стоянку в село Рогачево. Вновь, как и прежде, польские отряды разбрелись грабить замосковные города и села. Но на этот раз их везде ждали военные неудачи. На Нерехте и в Пошехонье ярославские воеводы разгромили отряды чужеземных захватчиков.

Войско гетмана Сагайдачного ушло из-под Москвы к Калуге, но взять город-крепость не смогло. В рядах простых запорожцев зрело широкое недовольство против чуждой им войны, хотя при помощи казацкой старшины польский король смог использовать малороссийское казачество в войне против России. Королевич Владислав довольно скоро смог убедиться в ненадежности запорожцев. Сказалась кровная близость русского и украинского народов. Так, на русскую службу с отрядом в 600 сабель перешел полковник Ждан Коншин. Подобных примеров было много.

Королевской армии в Рогачево предстояло выдержать трудную зиму. Поляки вновь не имели надежных сообщений — с первых дней очередного вражеского нашествия за оружие взялись крестьяне-«шиши». Ходкевичу не удалось овладеть ни одной из русских крепостей, находившихся у него в тылу. И в довершение всего польский сейм с 1619 года отказывался финансировать войну, в которой не виделось победного конца, — сказались усилия сторонников мирных отношений с Россией.

Интервентам вновь угрожала народная война — в Нижнем Новгороде и Ярославле спешно формировались ополченские полки. Вражеское нашествие вновь всколыхнуло Россию.

В таких неблагоприятных для польских интервентов условиях 1 декабря 1618 года в селе Деулине между Российским государством и Речью Посполитой было заключено перемирие на четыре года и шесть месяцев. Дорого заплатил русский народ за предательство «семибоярщины» и за неспособность царя Михаила Романова и его окружения возглавить народно-освободительную войну против польских и шведских интервентов. По условиям перемирия, Россия лишалась Смоленска, Чернигова, Новгорода-Северского, Дорогобужа, всего около 30 городов. Более того, Сигизмунду III достались пограничные крепости, отразившие все нападения интервентов. Польша же возвращала России Вязьму, Козельск, Мещовск, Мосальск, Стародуб и… старейшину царской семьи Филарета Романова, бывшего в плену.

Российское государство после 14 лет интервенции получило продолжительную передышку, чтобы восстановить силы. Народ отстоял родную землю, свою национальную независимость. Но прошли многие годы, прежде чем страна оправилась от пережитого Смутного времени, от тяжелых последствий польской и шведской интервенции.

Освобождение Смоленщины сделалось едва ли не главной внешнеполитической целью страны. В апреле 1632 года Москва с энтузиазмом приветствовала сообщение о том, что поход на Смоленск возглавят самые известные из героев освободительной войны — бояре Михаил Шеин и Дмитрий Пожарский. «Худородный» князь Дмитрий получил назначение, о котором мог мечтать любой воевода. Но признание его ратных заслуг перед Родиной со стороны царского окружения пришло слишком поздно. В пятьдесят три года Пожарский был совсем больным человеком, приступы «черной немочи» преследовали его неумолимой чередой. И он, осознавая всю ответственность исторического момента, отклонил запоздалую честь. Вместо него царь назначил окольничего Артемия Измайлова.

Война началась победой русского оружия. Успешно продвигаясь вперед и опираясь на помощь восставшего населения оккупированных областей, воевода Михаил Шеин 14 октября обложил Смоленск. В августе 1633 года новый польский король Владислав во главе 35-тысячного войска потеснил русскую армию и снял блокаду со Смоленска. В это время Россия вновь оказалась меж двух огней. В 1632 году крымский хан предпринял крупное вторжение на Русь, а в июле следующего года до 20 тысяч его конников прорвали русскую оборону на Оке и двинулись к Рязани. В самый трудный момент смоленской войны крымские татары связали московские силы по рукам и ногам. Окруженная армия Шеина таяла — лагерь покидали повстанцы и ратники из южных областей, которые уходили на защиту своих родных мест. Воевода писал в Москву: «Рать твоя, государь, разбежалась!» А помощи Смоленску не было.

Царь Михаил пытался послать на выручку Шеину новое войско под командованием князя Дмитрия Черкасского и князя Дмитрия Пожарского. Но они из-за нераспорядительности боярского правительства не успели выступить: не все ратные люди собрались. Денег тоже не было. Так и не дождавшись помощи, Шеин сдался королю Владиславу на весьма тяжелых условиях: русское войско уходило из-под Смоленска без артиллерии и обоза. Московские бояре жестоко отомстили Михаилу Шеину — перед выступлением в поход он в речи напомнил бывшим членам «семибоярщины» о их предательстве в трудные для государства времена. Никогда на Руси неудачливым воеводам не секли головы. Боярская судная комиссия во главе с князем Иваном Шуйским сделала исключение для Шеина и Измайлова, приговорив их к смертной казни. Палач обезглавил героя смоленской обороны за городом «на пожаре».