Владимир Обручев - Эдуард Зюсс

По словам Фукса, подобные случаи почти всегда имели место по отношению к новым идеям, которые высказывал Зюсс. Сначала говорили, что такие выводы невозможны, а затем постепенно выяснялось, что они вполне правильны.

Во время полевых работ Зюсс не ложился спать, не изложив подробно все наблюдения рабочего дня в записной книжке. Он не отступал от этого правила даже после самых утомительных переходов. В течение дня он делал только короткие заметки и набрасывал рисунки, которые вечером обводил чернилами. Он умел передать немногими штрихами так хорошо весь характер местности, что у его спутников возникало желание, чтобы он научил пейзажистов из Академии художеств рисовать утесы, горы и ландшафты.

Всем известно было искусство Зюсса в препарировании остатков ископаемой фауны. Если предмет интересовал его, он не жалел ни времени, ни труда, и чем тверже была горная порода, включавшая какую-нибудь косточку или ракушку, тем упорнее он работал, чтобы освободить и очистить ее. В. А. Обручев имел возможность сам убедиться в искусстве Зюсса. Он послал ему найденные во время экспедиции в Китай в третичных отложениях монгольской Гоби мелкие осколки каких-то зубов, рассеянные в беспорядке в белом, хрупком мергеле, и получил обратно искусно склеенный из этих осколков большой коренной зуб носорога. Это доказывало, что вмещающие зуб отложения являются континентальными, то есть образовавшимися на суше, на каком-нибудь озере, а не в море, которое, по гипотезе Рихтгофена, знаменитого исследователя Китая, покрывало Гоби в третичный период [8].

Эта первая находка остатков сухопутного млекопитающего в отложениях пустыни Гоби побудила тридцать лет спустя американский Национальный музей снарядить большую экспедицию в Монголию для поисков ископаемой фауны. Во время этой экспедиции было найдено огромное количество костей млекопитающих, а затем и более древних пресмыкающихся, причем поиски были начаты с того места, где В. А. Обручев нашел зуб носорога, впоследствии реставрированный Зюссом. Эти исследования доказали окончательно, что в Центральной Азии, начиная с юрского периода, не было моря, а расстилалась суша, богатая разнообразными животными. Были даже найдены окаменевшие яйца пресмыкающихся, отложенные на суше целыми гнездами. Эти гнезда были занесены песком во время какого-нибудь урагана и потому сохранились в целости до нашего времени.

Зюсс был глубоким мыслителем. Мир представлялся ему в виде бесконечного комплекса тесно связанных друг с другом вопросов, участвовать в разрешении которых было задачей его жизни, и это воодушевляло его. Когда его занимала какая-либо проблема, он посвящал ее изучению всю свою энергию, все свое внимание, отстраняя на это время все другие научные вопросы. Добившись разрешения поставленной проблемы, он старался изложить результаты исследования в наиболее ясном и сжатом виде, ограничиваясь самой сущностью, отбрасывая все мелочи, не вдаваясь в полемику. Споры о приоритете были для него невыносимы, и он никогда ими не занимался. Благодаря такому методу работы большая часть печатных трудов Зюсса отличается небольшим об'емом и не дает представления о том количестве времени и труда, которое было на них затрачено. Это касается главным образом его стратиграфических исследований. Например, статья об альпийском эоцене потребовала очень тщательных полевых работ. На карте изученной местности густая сеть маршрутов, нанесенных красными линиями, показывает, какая масса наблюдений была выполнена, а соответствующие записные книжки переполнены рисунками, чертежами разрезов и описаниями. На основании этих материалов можно было бы написать об'емистое сочинение с многочисленными иллюстрациями и картами, но Зюсс ограничился немногими страницами, в которых сумел дать все, что требовалось для полного изменения существовавших представлений об альпийском эоцене.

Закончив изучение какого-либо вопроса в пределах, допустимых современным состоянием науки, Зюсс переходил к другому. Но этот переход не был случайным. Если проследить научные труды Зюсса в хронологическом порядке, то легко заметить, что они связаны друг с другом и в совокупности представляют цепь органического развития идей.

Первые труды Зюсса касались области чистой палеонтологии. В своей первой работе он описал граптолиты, собранные в окрестностях Праги, и затронул вопросы анатомии и морфологии. Этим вопросам и посвящены его дальнейшие труды, которые привели его к вопросам биологии и фаунистики, а эти, в свою очередь, возбудили интерес к стратиграфическим условиям третичных формаций. Изучение стратиграфии третичной системы в Альпах заставило обратить внимание и на стратиграфию более древних образований — мезозойских и палеозойских, а следующий шаг привел Зюсса к вопросам тектоники — отрасли геологии, приковавшей затем его главное внимание. Характерный для этого ученого смелый полет мысли нашел в этой отрасли науки наиболее благодарное поле для своего развития. Зюсс, со свойственной ему проницательностью, скоро убедился, что общепринятый метод изучения отдельных горных кряжей не достаточен для разрешения вопросов тектоники и что необходимо изучать закономерность отношения горных систем друг к другу и ко всему материку. Строение материалов в целом сделалось, таким образом, вопросом, к которому естественно пришел Зюсс и которому он посвятил много лет своей жизни. Он поставил тектонику на новое основание сравнительного изучения, создав новую отрасль геологии — региональную тектонику, и совершил переворот во всей геологии. Громадный труд «Лик Земли» представлял осуществление этой идеи, так как в нем подведены итоги всем наблюдениям о строении земного шара и истории развития этого строения вплоть до современного состояния. По своему значению и влиянию на дальнейшее развитие естественно-исторических наук этот труд может быть сопоставлен с «Космосом» Гумбольдта, с «Принципами геологии» Ляйелля и с «Происхождением видов» Дарвина.

Научные труды Зюсса, методы его работы, даже его научный облик в целом нередко подвергались неодобрительным нападкам. Говорили, что он больше журналист, чем исследователь, что его труды не вполне научны, а скорее фельетонны; возник даже эпитет «гео-поэт». Все эти отзывы имеют известное основание, но упрек, который имели в виду их авторы, в действительности представляет высокую похвалу. Зюсс не хотел увеличивать сухой балласт научной литературы, но стремился к деятельному участию в живительном потоке научной мысли и в этом смысле был журналистом. Его труды, большею частью небольшие по размерам, написаны изящно, так что могут быть названы фельетонами, но почти каждый из них прокладывал новые пути, являлся исходным пунктом нового направления научных исследований. А эпитет «гео-поэт» является почетным, так как в общении с природой — величайшим поэтом — Зюсс почерпал вдохновение и облекал свои научные труды в художественную форму; сухой перечень фактов превращался под его пером в красочное описание, доступное широкому читателю.