Виктор Кочетков - Мы из ЧК

Он проводил ее на вечный покой. Первым бросил горсть земли в могилу на гроб. И последним ушел с кладбища.

…А утром велел привести Войтовича снова на допрос. Постаревший, с землистым лицом, вошел тот к чекисту.

— Значит, вы отрицаете, что пробрались к нам вредить?

Войтович мотнул головой.

Леонов окликнул дежурного.

— Давай!

В комнату впустили стрелочника Никиту. Он вытер ладонью лысину и осмотрелся.

— Ваш барин? — спросил Леонов, кивнув на Войтовича.

— Вин!

— Он высматривал охрану моста через Днепр? Он записывал расположение постов?

— Вин!

— Дякую, Мыкита Левонович. Можете идти.

Войтович раздвинул плечи и, усмехаясь, сказал:

— Я стихи писал на берегу Днепра. Докажите обратное!

Порог переступил дворник, гремя костылями и отдуваясь. Тяжело опустился на скамейку у окна.

— Это жилец генеральской кухарки? Он давал вам деньги?

— Он самый, товарищ чекист! Я сходил по указанному адресу, а он мне деньги. Крадучись ходили к нему темные людишки, ушастый тоже.

— Спасибо, друг! — Леонов проводил дворника до двери. Вернулся к столу и строго спросил:

— Так кто же вы: Войтович или Пащенко? Как писать в протоколе?

— Как тебе угодно!

Дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошла девушка с монистами на загорелой шее. Через плечо тугие длинные косы. Внимательно пригляделась к лазутчику:

— Этому самому брал мандат Якименко. Этот человек ожидал его в садочке, — признала она.

— Благодарю, Зина. Поезжай домой.

— Будем играть в прятки? Или вы назовете себя? — Леонов ворошил свои буйные волосы. Его удивляло напрасное упрямство врага. Семену Григорьевичу были известны все данные о шпионе.

Чекисты распутали нитки петлюровского подполья на Украине. Задержанная лазутчица открыла резидентов. На допросе она рассказала и о роли Войтовича.

— Вас спрашиваю: кто вы? — продолжал допрос Леонов. — Народ видел каждый ваш шаг. Вы шпион и убийца! Докажите обратное! Сколько бы вы ни молчали, от кары не уйти. Подпишите протокол допроса.

Войтович взял листки бумаги и тотчас порвал их.

— Этих свидетелей вы подкупили! Доказательств у вас нет. Дзержинский не верит домыслам. — Шпион нервно захохотал.

— Мы расстреляем вас за сопротивление властям и убийство сотрудников ЧК! — сказал Леонов, вызывая конвой.

Отправив арестованного, Семен Григорьевич углубился в изучение документов о провале последней авантюры Петлюры, затеянной им вместе со вторым отделом Генерального штаба Польши.

Специальный отряд полковника Михаила Палия переправился через Збруч накануне октябрьских праздников. Они рассчитывали соединиться с бандами Махно и Черного Ворона. Но в селах бандиты встретили отряды самообороны, и вместо хлеба-соли на них посыпались пули и гранаты. Запроданци — так называли селяне закордонных налетчиков, — огорошенные негостеприимством населения, стали зверствовать. Сельсоветчиков убивали, вскрывали животы и заполняли их зерном. Села сжигали, оставляя людей без крова.

Чекисты, зная, что в среде запроданцев, перебравшихся через Збруч, есть случайные люди, обманутые и насильно мобилизованные, подбросили в отряд Палия много экземпляров газеты «Красная Армия», издаваемой Киевским военным округом. В газете сообщалось, что раскрыт контрреволюционный заговор. Назывались имена лазутчиков и их приспешников, расстрелянных по приговору. Извещалось также об аресте и расстреле петлюровской лазутчицы Ипполиты Боронецкой и бывшего красного комбрига Леонида Федоровича Крючковского — атамана Крука. А на них-то у бандитов было столько надежд!..

Бывший комдив Крючковский тайно передавал петлюровцам планы советского военного командования, лекарства и медикаменты и должен был сдать пехотную бригаду петлюровскому полковнику Палию.

Чекисты раскрыли измену. Широкое извещение об этом через печать способствовало разложению закордонных налетчиков.

Войтович на допросах все-таки выдал часть связей, назвал некоторые имена резидентов и затаившихся контрреволюционеров. И операция, вызванная появлением закордонного гостя, развивалась. Особенно бурно и трагически закончилась она в Долгушине.

Тимофей Иванович Морозов сутками не уходил с оперативного поста ЧК. К нему стекались оперативно-секретные сведения. Устанавливали связи Якименко. Вызнавали настроения драмкружковцев железнодорожного клуба…

В помощь долгушинским чекистам из Сечереченска откомандировали Юзефа Бижевича. У него было побольше опыта, а у Морозова — выдержки и хладнокровия.

В тесной комнатке станционного отделения ЧК Бижевич знакомился с материалами. Морозов смотрел в окно. Вечерние косые лучи солнца пробивались сквозь дым, как сквозь темную тучу. Коптили паровозы. Курились трубы паровозного депо и бани…

— Можно? — В двери заглянул котельщик. Морозов узнал его по белесым бровям и громкому голосу.

— Заходите!

Мастеровой был в промасленной одежде. В комнате запахло металлом и машинным маслом.

— Прохлаждаетесь, господа! — сердито начал котельщик, косясь на пачку папирос, лежавшую на краю стола. И закашлялся, прикрыв рот широкой, огрубевшей в работе ладонью. — Ото будь воно неладно! Курить душа просит.

Морозов заулыбался, подвигая пачку.

— Курите.

— Дякую. — Колючий посетитель удовлетворенно затянулся пахучим дымом, крякнул с веселинкой: — Гарным тютюном балуетесь! Одним словом — господа!

Бижевич во все уши слушал. Нервные пальцы его барабанили по столу.

— Вы о чем это, товарищ? О каких господах?

— А ось чего. Приходят люди, а дела не делают — толкутся попусту. — Котельщик повысил голос, сердито надвигаясь на Бижевича. — Слесаря байки сказывают, а паровозы стоят! Ленин як казав насчет ремонта паровозов? Шаги коммунизма!.. А у нас шо? Анисий та Супрун соловьями заливаются насчет москалей…

— Как фамилии соловьев? — спросил Морозов.

— Крученый та Коваль. Поганые дела делаются. Машину за ворота, а вона обратно — ломается на полдороге. Бачилы, мабуть, уси пути заставлены вагонами. Вид чого така справа? Паровозов черт-ма! Кому такэ дило треба? Ворогам Радянской власти. А вы пузо чешете та табаки раскуриваете! Ленин сам на субботники ходит. А вы покуриваете, чеки-и-исты! А видкиля ветер дует? Крученый та Коваль при петлюрах с плеткой ходили. Кумекаете?..

Бижевич ерзал на скамейке от нетерпения, что-то быстро записывал, остро поглядывая на рабочего.

Котельщик поднялся.

— Так я пийшов. Кумекайте!.. Будь твоя ласка, папиросу ще.