Михаил Брагин - Кутузов

План Багратиона показывает, что в 1812 году в России были возможности для ведения войны наступательной, а не оборонительной, на что обрек ее Александр I.

Тот план войны, который осуществляли Александр и его бездарная свита, обрекал и 1-ю и 2-ю армии на разгром поодиночке, и о нем правильно сказали, что это «план сумасшедшего или изменника…».

Автором этого плана являлся советник Александра I – прусский генерал барон Карл Людвиг Август фон Пфуль. По оценке его соотечественника Карла Клаузевица, Пфуль давно уже вел настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений. Юлий Цезарь и Фридрих II были его любимыми авторами и героями. Он почти исключительно был занят бесплодными мудрствованиями над их военным искусством, не оплодотворенным хотя бы в малейшей степени духом исторического исследования. Явления новейших войн коснулись его лишь поверхностно.

Когда Франция нанесла первые удары Пруссии, Пфуль, по свидетельству того же Клаузевица, заявил: «Я уже ни о чем не забочусь; ведь все равно все идет к черту». В 1806 году, во время бегства из Пруссии после ее поражения, он насмешливо заявил, снимая шляпу: «Прощай, прусская монархия». А в ноябре 1812 года, когда началось уже бегство французов из России, Пфуль заявил тому же Клаузевицу, что у русских «ничего путного не выйдет…».

Вот этого генерала, присланного в 1806 году в Петербург с каким-то поручением, Александр I, очаровавшись им, буквально выпросил у прусского короля и, взяв на русскую службу, стал учиться у него военному искусству.

Шесть лет Пфуль пробыл в России, обучая царя, и за эти годы не сумел даже изучить русского языка, хотя приставленный к нему денщиком неграмотный украинец Федор Владыко научился разговаривать по-немецки и не раз помогал своему хозяину объясняться с русскими.

Карл Клаузевиц, вступивший в ряды русской армии, краснея за своего земляка, писал: «Если бы Александр обладал большим знанием людей, он, конечно, не проникся бы доверием к способностям человека, который так рано покидает побежденную сторону» и при этом насмехается над поражением прусской армии. Но Клаузевиц не понял, что дело не в знании людей, что Александру Пфуль оказался более близок, чем сам Клаузевиц – носитель передовых идей в военном искусстве, что император России верит Пфулю больше, чем русским суворовским генералам.

По плану Пфуля русские войска были разделены на две армии – 1-я армия – Барклая-де-Толли, – она была растянута почти на 200 километров в районе Вильно, и 2-я – Багратиона – она растянулась на 100 километров в районе Волковыска. 1-я армия под давлением сил Наполеона должна была отходить к укрепленному лагерю на реке Дриссе, а 2-я – атаковать французов во фланг и тыл.[6] Пфуль не учел, что Наполеон, имея 500 тысяч солдат, мог сосредоточить превосходящие силы и против 1-й и против 2-й армий одновременно и, пользуясь их разобщенностью, разгромить их.

Александр I и Пфуль были главными, но не единственными виновниками хаоса и неразберихи. Как и под Аустерлицем, царя окружала толпа стяжателей и титулованных бездельников. Лев Толстой в этой толпе насчитал девять групп людей, которые строили планы войны, советовали наступать, отходить, обороняться на месте, но прежде всего строили планы личной наживы, разбалтывали военные тайны. Вокруг них сновали французские шпионы, доносившие Наполеону о движении русских войск.

Сколь деятельно готовил Наполеон вторжение, столь же деятельно русский император готовил смотры и парады, лично репетировал ход церковного богослужения, бывал на балах.

В ночь на 24 июня в честь царя давал бал барон Беннигсен. Он в этой войне был еще без должности и хотел ее получить, а предвидя, что русская армия должна будет отступать, он торопился продать Александру свое имение под Вильно, пока его еще не заняли французы. На балу сделка состоялась. Александр уплатил 12 тысяч рублей золотом. Веселье было в полном разгаре, когда в зале появился гонец с грозной вестью о том, что армия Наполеона перешла границу и вторглась в Россию.

Царь со своим штабом уехал в Свенцяны. Барклай начал отход к дрисскому укрепленному лагерю.

Теперь Барклай и царь руководили войсками не только из двух штабов, но и из двух отдаленных друг от друга пунктов. Пагубность этого больше всего сказалась на положении Багратиона.

Используя ошибки плана Пфуля и неразбериху, созданную «руководством» царя, Наполеон главными силами занял Вильно, оказался на фланге расположения 2-й армии, двинул корпус Богарнэ в разрыв между 1-й и 2-й армиями, а против Багратиона – корпус маршала Даву и войска своего брата Иеронима.

Багратион несколько дней вообще не получал приказов и не знал о положении 1-й армии. Затем он получил приказ быть готовым поддержать Платова, атакующего согласно плану войны войска Наполеона, наступающие против 1-й армии. Через два дня он получил новый приказ – отходить на соединение с 1-й армией. С первых же дней войны Багратион был дезориентирован. Он имел возможность соединиться с 1-й армией, двигаясь через Минск, но директива царя об этом не только опоздала и дезориентировала главнокомандующего 2-й армии, но и предписывала ему двигаться на соединение с 1-й армией через Вилейку, то есть совершать облическое движение перед фронтом наступающих корпусов французской армии. 17 июня (ст. ст.) Багратион, отослав больных и обозы в Бобруйск, начал марш через Слоним, Новогрудок на Вилейки и, пройдя без дневок 150 километров, 22 июня переправился через Неман. Но уже сказались результаты опоздания директивы Александра I. Когда 2-я армия переправилась через Неман, Багратион узнал, что в тылу, у Слонима, появились авангарды Иеронима, слева подходил корпус Богарнэ, а маршал Даву уже занял Воложин, преграждая путь на Вилейки. 23 июня Багратион повернул армию, перешел Неман и двинулся на Минск, но и Минск уже занял маршал Даву. Багратион решил идти через Бобруйск, Могилев, и как раз в этот момент Александр I потребовал атаковать Даву в Минске. Но Багратион все же ушел к Бобруйску. Багратион раньше настаивал на решении бросить 2-ю армию по тылам Наполеона от Белостока к Варшаве, но теперь избегал боя, понимая лучше царя и его свиты, что ввязываться в бой под угрозой окружения значительно более многочисленным врагом нельзя. «Данное мне направление на Новогрудок, – мужественно возражал он в ответ на директиву царя, – не только отнимало у меня способы к соединению через Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и совершенным пресеченьем даже сношений с 1-й армией».

Двигаясь форсированным маршем к Бобруйску, 2-я армия достигла Слуцка. Там стало известно, что войска Даву уже заняли Свислочь, расположенную в сорока километрах от Бобруйска, а Иероним атакует арьергард Платова. У Мира Платов заманил авангард Иеронима в засаду и нанес ему жестокое поражение. Багратион был готов атаковать Иеронима, отбросить его, затем обрушиться на Даву, но боялся, что Иероним уйдет, не приняв боя, и это еще больше отдалит 2-ю армию от 1-й, которая отходила от Вильно не на Минск, а на Свенцяны. Разрыв между обеими армиями достиг 300 километров.