Элизабет Эбботт - История куртизанок

Когда Карл попытался немного урезать расходы на содержание Нелл и предложил арендовать для нее дом, она не только отвергла это предложение короля, но и, в знак протеста, решила вернуться в театр и продолжить карьеру актрисы. Точно так же как она отдала Карлу свое сердце, а не сдала его напрокат, говорила Нелл, ей хотелось быть полноправной хозяйкой собственного жилища, а не квартиросъемщицей. Поначалу Карл опечалился, но вскоре поселил ее на улице Пэл-Мэл, в прекрасном доме с садом, который примыкал к его собственному саду, что позволяло любовникам часто встречаться и разговаривать, не привлекая при этом излишнего внимания посторонних.

Эти беседы много значили для Нелл. Она делилась сокровенными мыслями с Карлом – мудрым и более опытным другом, к тому же еще и любовником. «Он был мне другом и позволял высказывать наболевшее, давал дружеские советы, говорил о том, кто мне друг, а кто нет», – с грустью вспоминала она после его кончины5.

Нередко любовники в подробностях обсуждали вопросы, касавшиеся денег. В отличие от других любовниц Карла, Нелл – как и Молл Дэвис, – по-видимому, была женщиной, которая хотела получать лишь то, что ей причиталось по праву, и потому просила выделить ей достаточно скромный годовой доход в размере 500 фунтов стерлингов. Несмотря на то что Карл отказал ей в этой просьбе, она умудрилась за четыре года выудить из королевского кошелька 60 000 фунтов стерлингов. Ей нужны были деньги! Из каких еще источников она могла получить средства на то, чтобы платить за прекрасную карету с шестеркой лошадей, выдавать жалованье восьми слугам, покупать лекарства больной матери, делать пожертвования и расплачиваться за серебряную раму кровати, украшенную великолепной гравировкой? Иногда Нелл посылала приходившие ей счета (за такие вещи, как белые атласные нижние юбки, пеньюары из красного атласа и алые атласные туфельки, расшитые серебром) в казначейство – министерство финансов королевского правительства, где их и оплачивали, возможно засчитывая эти расходы в качестве авансовых платежей или денег, которые, по ее словам, король ей задолжал.

Сколь бы крупными ни казались эти расходы, они были жалкой милостыней по сравнению с суммами, которые выделялись некоторым другим любовницам Карла. Барбара Палмер, позже ставшая графиней Кастлмейн, получала 19 600 фунтов стерлингов ежегодно из доходов казны и огромные деньги из других источников. Луиза де Керуаль, искушенная французская соперница Нелл, в качестве основного содержания ежегодно получала 10 000 фунтов стерлингов из доходов от продажи лицензий на торговлю вином, и лишь за один год ей было выделено 136 668 фунтов стерлингов на постройку нового дворца. Документы за 1676 г. свидетельствуют о том, что Луиза занимала более высокое положение при Карле, чем Нелл: она получила 36 073 фунта стерлингов, в то время как Нелл – 7938.

Но значительно больше, чем деньги, Нелл волновала проблема титулов. Карл даровал герцогское достоинство другим своим любовницам, но отказывался пожаловать дворянство Нелл, по всей видимости, из-за ее незнатного происхождения. Обиду и досаду Нелл вполне можно понять. Когда Карл увидел ее в новом платье и воскликнул, что в нем она выглядит как истинная королева, Нелл не преминула съязвить: «И как истинная шлюха, недостойная быть даже герцогиней!»6 Хоть Нелл продолжала оставаться без титула, она во что бы то ни стало хотела добиться от Карла, чтобы ее сыновья получили дворянское достоинство. Стремясь достичь этой цели как можно скорее, она называла сыновей «маленькие ублюдки». Когда Карл ее за это упрекал, Нелл резко ему возражала, говоря, что называть их по-другому у нее нет оснований. Избранная ею стратегия оказалась действенной. Карл уступил, однако возвел «ублюдков» не в герцогское, а в дворянское достоинство, сделав их лордами Боклерк или Бокпер. В 1680 г., спустя четыре года после смерти их младшего сына, о котором Нелл постоянно горевала, Карл даровал герцогское достоинство их оставшемуся в живых сыну Чарльзу, который стал герцогом Сент-Олбанс.

Отношения Нелл с королем длились семнадцать лет, и за все это время она никогда не была его единственной любовницей.

Ей не составило труда обставить соперницу-актрису Молл Дэвис, но при конкуренции с такими аристократками, как Луиза де Керуаль, Нелл подводило ее незнатное происхождение. Луиза являла собой противоположность Нелл во всем, кроме красоты. Царственная, образованная, культурная, самодовольная и амбициозная женщина, она поставила себе целью завладеть сердцем Карла. К 1671 г. Луиза проводила с ним столько же ночей, сколько Нелл. При каждом удобном случае она старалась принизить репутацию неграмотной соперницы, говорила, что та – вульгарная простушка, в юности приторговывавшая апельсинами.

Нелл постоянно отвечала ей той же монетой. Она дразнила соперницу, высмеивала, оскорбляла, показывала Луизе язык. Она называла ее Сквинтабелла[11], потому что Луиза слегка косила на один глаз. Почему же, спрашивала Нелл, женщина, постоянно выставляющая напоказ свою знатность, пала настолько низко, что согласилась стать любовницей? Луиза нередко появлялась на людях в трауре по случаю кончины кого-то из представителей зарубежных правящих династий, с которыми, по ее словам, состояла в родстве. Однажды, когда в Лондон пришло известие о смерти какого-то иностранного монарха, Нелл тоже облачилась в траур. «Давай поделим мир, – с издевкой предложила она Луизе. – Пусть у тебя будут все короли севера, а мне оставь всех правителей юга»7. Когда очаровательная итальянка Гортензия Манчини, герцогиня де Мазарен, сменила Луизу в качестве фаворитки Карла, Нелл почувствовала некоторое облегчение, потому что новая ее соперница оказалась не такой строптивой, как английская аристократка.

Нелл поступала разумно, воздерживаясь от вмешательства в дела управления государством. Она, несомненно, знала о насущных проблемах современности, но никогда не пыталась оказывать влияние на ход событий, политику или политических деятелей. Карл высоко ценил ее сдержанность в этом плане, как и широкая публика, в среде которой часто напевали такую шутливую песенку: «Она ловко управлялась с королевским причиндалом, но на скипетр его никогда не посягала».

Единственный раз Нелл позволила себе эпатажную выходку с политическим подтекстом в марте 1681 г., когда обострились отношения Карла с парламентом из-за разногласий, связанных с вопросами престолонаследия и легитимности римско-католической церкви в Англии. Страсти накалились до предела, толпы противников католицизма, запрудившие улицы, терроризировали жителей, скандируя: «Ни папства! Ни рабства!» По мнению некоторых, сам Карл тайно исповедовал католицизм, и многие говорили о том, что гнев народа был направлен против его надменной любовницы-католички Луизы де Керуапь. Как-то днем собравшиеся в толпу смутьяны обратили внимание на карету, двигавшуюся в направлении королевского дворца. «Это королевская шлюха-католичка!» – заорали в толпе и преградили карете путь, намереваясь напасть на ее пассажирку. Но в карете находилась не Луиза, а Нелл Гвин. Высунувшись в окно, она закричала: «Люди добрые, прошу вас, уймитесь – я протестантская шлюха!»8 Ее остроумная реплика разрядила обстановку, гнев толпы как рукой сняло, и с тех пор историки не раз хвалили Нелл за смелость, проницательность и прямоту. А Карл должен был воздать ей должное за смекалку и остроумие. Этот случай выявил отношение к Нелл его беспокойных подданных – ведь, по сути дела, она была одной из них, и за это они ее любили.