Виталий Никольский - Аквариум-2

Вначале мы пытались создать по нашему образцу и подобию немногочисленные разведывательные группы и выбрасывать их в лесисто-горные районы Германии. Как правило, агенты в этих группах одевались в немецкую военную форму с документами, свидетельствующими о том, что их владелец находится в отпуске по ранению или освобожден от военной службы по болезни или же по инвалидности. Положительного результата от таких групп мы, можно сказать, не получили. Очевидно, попав в родные края целыми и невредимыми, наши свежеиспеченные агенты просто разбегались в разные стороны и «ложились на дно», совершенно не думая о взятых обязательствах перед советской разведкой.

Смешанные советско-немецкие группы также не дали ожидаемого эффекта. От них сразу же отказались, тем более что наши люди с большой неохотой шли на сотрудничество с немцами, опасаясь предательства со стороны недавних врагов. Опасения эти имели веские основания. Так что после нескольких провалов смешанные группы посылать в немецкий тыл перестали.

Более удачным оказался метод заброски в Германию одиночек из числа военнопленных-антифашистов с легендой отпускников или раненых, находившихся на излечении. Из полутора десятков подобранных нами в лагерях и направленных с заданиями бывших офицеров вермахта запомнились уроженец Вены старший казначей Франц Шнайдер, старший лейтенант Альфред Пихль, тоже австриец, и уроженец Гамбурга майор Дитрих Леммер.

Эти офицеры, подобранные в Красногорской антифашистской школе, успешно выполняли задания разведки до конца войны. Они передавали по радио информацию, пребывая на полулегальном положении по документам, мастерски изготовленным нашими сотрудниками группы оперативной техники. Нужно сказать, что недостатка в образцах всевозможных солдатских книжек и командировочных предписаний к этому времени у нас не было.

Альфред Пихль после войны вступил в компартию Австрии, стал партийным функционером и заведовал бензозаправочной станцией в районе города Амштеттен. Среди местных жителей он был известен как один из немногих австрийских борцов Сопротивления. Однако встреча Пихля с его прошлым руководителем по линии разведки в 1949 году прошла безрезультатно. Бывший агент отказался в новых условиях возобновить сотрудничество.

Франц Шнайдер после войны занялся коммерцией. Его тоже считали участником движения Сопротивления. Однако и он решительно отклонил наше предложение восстановить контакт с советской разведкой.

Иначе сложилась жизнь у майора Леммера. До плена он занимал в штабе 6-й армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Паулюс, солидный пост в отделе связи, отлично знал радиотехнику, владел английским и французским языками, был весьма начитан, любил музыку и играл на фортепиано. Насмотревшись на ужасы развязанной нацистами войны, он уже в зрелом возрасте — ему было 33 года — искренне воспринял в антифашистской школе социалистическое мировоззрение и сознательно пошел на службу в советскую разведку, надеясь искупить вину своего народа. Это был обаятельный человек, серьезный, откровенный. Во время подготовки, проживая в Москве, он пользовался относительной свободой и, имея «липовое» удостоверение английского военного корреспондента, посещал театры, концерты, музеи.

Перед отправкой на задание в город Галле Леммер написал рапорт командованию, в котором просил в случае его смерти взять двух его сыновей в Советский Союз и воспитать их в коммунистическом духе.

Он успешно действовал в Галле, пока туда в апреле 1945 года не вошли части американской армии. Янки задержали Леммера, когда он явился в комендатуру с заявлением, что он — сотрудник советской разведки. Потом его передали представителю штаба 1-го Белорусского фронта. Тот, понятно, доставил нашего агента в «СМЕРШ» для проверки — не перевербован ли он американцами. Дальнейшая судьба Леммера неизвестна. Не исключено, что в то жестокое время, когда не всегда находили нужным справедливо разобраться со своими гражданами, бывший фашистский офицер, попавший при неясных обстоятельствах к американцам, мог в лучшем случае вновь оказаться в лагере военнопленных, а то и просто быть расстрелянным.

Для работы на территории оккупированной немцами Польши, уже с самого начала войны разведуправление подбирало лиц польской национальности, знавших язык и обстановку в стране. Это были преимущественно советские граждане, коммунисты, проверенные на боевой работе в войсках. Но у них был один серьезный дефект — они не знали деталей военной обстановки и, как правило, не имели связей в оккупированной Польше.

Особенно большая потребность в разведчиках-поляках начала ощущаться с середины 1943 года, когда явно наметился решительный перелом в ходе войны в нашу пользу и Красная Армия стала приближаться к западным границам СССР. К этому времени под Рязанью начала формироваться первая польская дивизия имени Т.Костюшко, куда стали стекаться добровольцы. Командиром дивизии был назначен бывший начальник штаба 5-й пехотной дивизии армии генерала Андерса[8] подполковник Зигмунд Берлинг, пожелавший остаться в СССР.

В июле мне пришлось провести в этом соединении, проходившем процесс ускоренного обучения и сколачивания, около двух недель. Я должен был отобрать в разведку на территории Польши на сугубо добровольной основе польских военнослужащих.

Подполковник Берлинг и его заместитель по строевой части полковник Кароль Сверчевский с большим пониманием отнеслись к моей задаче и оказали огромную помощь в подборе наиболее доверенных, с их точки зрения, патриотов, хотя в период становления дивизии каждый человек был весьма нужен для них самих. Начальник отделения кадров штаба поручик Станислав Завадский предоставил в мое распоряжение все учетные документы на тысячи солдат, подофицеров и офицеров из различных областей Польши. Это были в значительной части бывшие осадники-колонисты, высланные после воссоединения Западной Украины и Белоруссии в глубинные области СССР, сыновья, дочери и жены бывших офицеров польской армии, взятых в плен в 1939 году.

Все костюшковцы, представлявшие тот или иной интерес для нашего разведуправления, были беспартийными, многие националистически настроенными. Часть личного состава считала, что мы допустили грубейшую политическую ошибку, ударив в 1939 году на Польшу с востока и заключив с Германией в августе того же года договор о ненападении и границе.

Первое впечатление от предложенных нам кандидатов было такое, что никто из них нашим требованиям, предъявляемым к разведчикам и агентам, не удовлетворял и подбирать кого-либо из них для этих целей было бесполезно.