Александр Кузнецов (3) - Внизу - Сванетия

Иконы, на которой Квирик и Ивлита изображены в виде маленьких фигурок, ту самую, что получил в награду за свою работу Иоанн Шалиани, я не нашел. Возможно, ее уже и нет. Икона тысячелетняя и местная. Приходилось видеть ее фотографию. Расспрашивать нашего провожатого в тот момент было неловко — такая царила обстановка. Да и вряд ли он мог сказать бы о ней что-нибудь. Об этой иконе ничего не понявшая графиня Уварова писала: «...в высшей степени грубого дела и неумелой формовки». Немало загадок для искусствоведов хранила церковь. Была икона (видел фотографию), по стилю относящаяся к X-XI векам, на которой был изображен, судя по платью, европейский студент XIV-XV столетий. В камзоле, плащике и в тапочке, какие носили в ту эпоху.

Сознаюсь, мне не под силу было разобраться в возникшем предо мною разнообразии и богатстве древнейшего искусства, и так пришлось взять на себя смелость довольно много рассуждать здесь о том, чего по-настоящему не знаешь. Сванские рукописи, иконы, фрески и другие памятники истории, культуры и искусства много раз изучались, о них написаны тома. Я воспринимал виденное лишь как гость Сванетии, человек любящий и старающийся понять загадочную страну.

В знак особого доверия нам открыли сундук, стоящий слева в алтаре, и извлекли из него несколько ценных реликвий. Запомнилась размером с ладонь золотая пластинка с миниатюрами, выполненными эмалью. На ней было изображено распятие с четырьмя фигурками по краям. Хранилась она завернутой в вату и в несколько мягких оберток. Рукописных книг я не видел. Только печатные.

Сундук этот был знаком мне по Бартоломею. Полковник разочаровался, попав в 1853 году к святому Квирику. Ну как же, вместо 166 икон в окладах и, главное, с надписями он нашел здесь всего 20 икон, большей частью без риз и надписей. Утешился он надписью, найденной на стене церкви, и вот этим самым сундуком. Надпись, сделанную церковными древнегрузинскими письменами, он при помощи академика Бросса перевел так: «Когда землетрясение разрушило церковь сию, Святого Квирика, то я, Георгин сын (или помощник) Антония, украсил ее вновь. Поминайте и нас, я Бог вас помилует».

Провожатые Бартоломея так долго препирались о том, кто более достоин прикоснуться к сундуку, что он потерял всякое терпение и накричал на них. «Тут лежали какие-то две вазы, похожие на японские,— пишет полковник Бартоломей,— множество стеклянной и фаянсовой посуды разных форм и веков, также медные блюдечки, разные кусочки цветного битого стекла, бусы, четки, горшочки, чашки, лоскутки шелковых и парчовых тканей. Сванеты смотрят на этот хлам, как на сокровища неоцененные, и я не стал их разуверять. Я списал только греческие надписи с одного образа, хранящегося под шелковым чехлом, с серебряными погремушками, в том же сундуке. Образ этот действительно замечателен по древности, красоте византийской работы и богатству. Он весь в ризе из чистого золота, на нем изображено разноцветной финифтью распятие, сверху парят два ангела, и по сторонам стоят Богоматерь и святой Иоанн. Над ними, тоже финифтью или чернью по золоту, надпись в одну строку; внизу же в три строки надпись. Смысл этой искаженной надписи не может быть в точности определен.

Кругом, по золотому окладу, вставлены драгоценные камни и крупный жемчуг, также и антики, из коих самый значительный красный камень, кажется сердолик, с превосходным грудным изображением Спасителя. Обратная сторона иконы серебряная, на ней рельефом изображено воскресение Христа, держащего в руке крест с надписью в одну строку. Величина образа семь вершков вышины и пять вершков ширины».

Когда нам с Мишей открыли сундук и я увидел золотую икону, то подумал было, что это та самая. Но, вернувшись домой и перечитав Бартоломея, понял: иконы мы с полковником видели разные. Интересно, где же теперь та золотая икона, что лежала в сундуке 115 лет тому назад?

Наряду со старинными чеканными иконами тысячелетней давности мы увидели, как обычно, и различные дешевки — неумело намалеванные иконы нашего века, литографии в безвкусных киотах и с бумажными цветами. Проход в церковь выглядел как кладовая, где скопились ненужные хозяевам вещи. Тут десятками висели на цепочках грузинские ширпотребовские рога. Пришлось поставить шкаф, чтоб сложить туда часть даров. Среди них красовались те же подстаканники, портсигары, статуэтки, посуда... Все новенькое, блестящее и ничего не стоящее. Григор Хардзиани жаловался, что эти дары переполнили помещение, мешают проходить (я тоже задел за рога, и они посыпались как горох на пол), но ничего с ними сделать нельзя. Хорошо бы, говорит, продать эти вещи и пустить деньги на реставрацию, но по вековой традиции выносить отсюда ничего нельзя.

Обращают на себя внимание два полированных рога тура. Большущие, таких раньше не видел. На них, как и на тех дарах, грузинские надписи. Попросил Мишу перевести. Выяснилось, что рога принесены сюда двумя братьями. Оба в Отечественную войну попали в плен и вынесли много горя. Сваны и не чаяли вернуться домой, а когда попали на родину, в знак счастливого поворота судьбы принесли Квирику эти дары.

Праздник Квирика и Ивлиты приходится на 28 июля и является торжеством для всей Сванетии. Мало того, на него приезжают из Кутаиси, Тбилиси и даже из Москвы. После моления начинается праздник песен, танцев, хороводов и игр. Даже спортивных игр — поднимают камни и колокол, борются, соревнуются в силе и ловкости. Конечно, все сопровождается обильным возлиянием. Тут же пекут лепешки, варят мясо и живут здесь не один день.

— Бывают ли неприятности? — спросил я у Григора.— Ведь тут чуть что — и лететь до самой реки.

—   Нет, не случалось,— ответил старик,— все смотрят друг за другом. А чтобы скандал или драка — такого не может быть. Никто плохого слова не скажет. Знаешь наш обычай, кому захочется испортить праздник?!

ПИК ПОБЕДЫ

Мы договорились, что в этот день Миша будет рассказывать о пике Победы. После зарядки и завтрака я сказал:

— Ну что, Минан, начнем?

— Сейчас,— ответил он,— мне надо сначала тут кое-что сделать.

Он стал перетаскивать в сарай хворост, потом начал возиться с бревнами, откатывал их к дому и складывал в одну кучу. Я помогал и, когда все было сделано, опять стал просить его:

— Хватит, пошли работать, время идет.

— Куда спешить? Ты все торопишься,— заворчал он,— успеем еще,— и принялся подметать двор. Поскольку второй метлы не было, я вынужден был стоять и смотреть, как он метет. А он недовольно глянул на меня и сказал:

— Чего стоишь над душой? Иди начинай, я подойду. Поднявшись в нашу комнату, я сел за стол и написал: