Виктор Бакин - Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Алексей герман: «Он бывал беспощаден, но никогда не был злым. У него все замешено на любви, на вере в человеческую душу. Самым бедолажным своим героям он сострадает, готов спуститься с ними в любую бездну, но только для того чтобы поднять их, за уши вытащить к достойной человека жизни.

Это надо ослепнуть, чтобы спутать Высоцкого с типажами его песен. И надо оглохнуть, чтобы не услышать его отчаянной жажды идеала, его самозабвенного, со смертельным риском устремления к вершине. Настоящий герой песен Высоцкого – это, конечно, он сам: сильный, надежный человек, без котурнов, без тени фальши…

Он был как противоядие от всякой фальши, и слушать его было – как надышаться кислородом. И тем, что Высоцкий шел, ничего вроде бы не боясь и не оглядываясь, он поддержал издали многих, меня в том числе. Смотрите, ведь можно же, как Высоцкий! Разве ему не страшно? Разве он не рискует? Разве ему не хочется, чтоб его издавали, награждали?

Я думаю, что он эту любовь народную осознавал как свою миссию в искусстве – быть честным до конца. И свернуть с этого пути он уже не мог. Хотя были, наверно, ночи, когда он думал: все, нет больше сил, напишу «что надо». Без страховки.

Чем больше фальшивило вокруг искусство, тем необходимей делался человек, который не фальшивил. И который пер напролом. Дефицит правды в нашем государстве все больше и больше восполнял Высоцкий.

Чем больше фарисействовало искусство, чем больше художники уходили в свои тома, чем большими классиками становились на наших глазах писатели, не умеющие писать, чем больше льстили в глаза по телевизору, тем громче звучал голос Высоцкого.

Он почувствовал свою миссию. Возникла ситуация, над которой человек не властен. Он говорил мне, что его вдалбливают, вбивают в диссидентство».

Александр Мень: «Высоцкого я лично не знал, но песни его очень люблю. Ведь это, по существу, первый народный поэт, отразивший весь срез эпохи последнего десятилетия. И если у Окуджавы в основном лирические строки, у Галича – социальный протест, то Высоцкий написал портрет эпохи. Опять же, не исчерпывающий. Но даже его песни – про горы, про мужество – не есть какая-то временная конъюнктура. Он в самом деле такой человек, он действительно так думал».

Константин Рудницкий: «Высоцкий всякий раз пел на всю страну: знал, что каждое его слово, каждую интонацию ловят на лету и мгновенно тиражируют магнитофонные ленты. В момент исполнения Высоцкий посылал песню в огромный мир. Это вот простейшее обстоятельство радикально изменило и самую песню, и характер пения. Песня обрела силу набата и сокрушительность взрыва. Окуджава волнует до глубины души, Высоцкий потрясает душу. В трогательной лирике Окуджавы мы узнаем себя, свою участь, свое миропонимание. Песни Высоцкого выполняли иную миссию. Он высказывал – вслух, в голос, в крик – то, что было у всех на душе или на уме, но чаще всего – то, что все чувствовали, однако осознать еще не смогли, не успели…»

Петр Вайль: «Высоцкий – это по-настоящему народное искусство в том смысле, что оно идет из глубины национального самосознания, и все, что он творит, растворяется в стране как свое, родное, от сохи. В лучших песнях Высоцкого – подлинное гражданское отчаяние, глубина понимания песни и любви к ней».

Наталья Крымова: «Какую бы позицию ни занимать в спорах о творчестве Владимира Высоцкого, одно остается вне споров – не было на нашей памяти другого художника, чье поэтическое слово так мощно проросло бы и так глубоко, основательно укоренилось в народной жизни. Произошло это – будем помнить! – не сегодня, когда многое можно, а в те времена, когда многое было нельзя.

Пройдут годы, и мы поймем, какие ростки в массовом сознании даст литература, для которой теперь открыт путь в журналы и издательства. Сегодня мы эту литературу поглощаем, обдумываем и благодаря ей напряженно всматриваемся в самих себя и в собственный исторический опыт. Высоцкий-поэт, несомненно, шел впереди многих. И объяснить это можно самыми простыми словами: он не умел лгать и не мог молчать. У него можно найти строки сильные и слабые, но у него нет строк фальшивых. У него нет фальшивых идей, нет двусмысленности, нет уверток. В его художественной природе было нечто сообразное природе вообще. Он органичен и естествен, как сама природа, благодарен людям за понимание и так же, как природа, нуждается в охране и бережном отношении. При всей редкостной (кажется, максимальной) приближенности к людям и единении с ними он по-своему природно свободен, независим от ложных установлений, не подвластен массовым неразумным действиям. Иногда кажется – художник сам себя сберег, да и сейчас бережет, хотя и отдан всем для самого пристального рассмотрения, для такого открытого суждения, о котором, должно быть, и не думал при жизни. Его хвалят и ругают, а он, иногда кажется, с юмором откуда-то на все это поглядывает.

Многое в его судьбе невероятно, хотя по сути отражает лишь известную истину: у большого художника свои, тайные взаимоотношения с людьми, с временем (настоящим и будущим), с жизнью и со смертью».

Юрий Сенокосов: «В отличие от интеллигентов поколения Пастернака и Ахматовой, сумевших сохранить полученную ими по праву рождения культуру, поколению Высоцкого еще нужно было родиться и наработать мускулы ума, достоинства, чести, чтобы появилась возможность восстановления нравственных основ нашей жизни. Высоцкий был человеком русской культуры. Отсюда – особенности его характера и жизни и самого факта его духовного рождения: готовность к самопожертвованию, ясный и бескомпромиссный ум и непомерное чувство ответственности, доходившее до жестокости в отношении себя. Вся жизнь его, безусловно, – символ того пространства, культурного и исторического, в котором он жил и, преодолевая которое, не только обозначал своими песнями границы этого пространства, но и подобрал ключ к нашим душам, открыл нам путь к обретению самих себя».

Владимир Дашкевич: «Я сознательно говорю о Высоцком. Поп-культура – это, в сущности, современный многослойный городской фольклор. Отсюда и агрессивный ритм, и урбанистическая интонация. Даже «Чуть помедленнее, кони!» – это крик души городского человека. Я думаю, что и американец Боб Дилан, и англичанин Маккартни, и наш Владимир Высоцкий стоят у истоков такого фольклора. Высоцкий просто объемнее и психологичнее, но это уже свойство русского искусства.

Он был настоящим большим певцом с потрясающим чувством слова и певцом с фантастическим диапазоном голоса. Об этом почему-то мало кто говорит, а ведь у него было две с половиной октавы, это хорошо видно по песне «Гамаюн». Никто из бардов таким свойством не обладал, у них голоса коротенькие. Да что барды! Мало кто из нынешних звезд может похвастаться подобным диапазоном… А Володя был исключительно одарен, у него к тому же на таком огромном диапазоне нет ни одного «шва» – перехода от регистра к регистру. Я, композитор, не понимаю, как можно так петь! Даже у больших мастеров эти «швы» слышны, а у него голос был цельный, как сплав».