Вадим Делоне - Портреты в колючей раме

– Слыхал, политик, нового начальника поставили, говорят, шибко грамотный, интеллигент, прямо спит на книжках!

– Добра не будет, – заметил я.

– Как не будет! – гудели блатные. – Ты бы с ним поговорил про философию, может, он тоже за правду борется!

– Вот что я вам скажу, ежели про философию. Хотите слушать или так, все вроде смехуечки? Ежели интеллигент намеревается в построении социалистического рая поучаствовать, то хуже некуда. Начальство наше – так себе, зверье зверьем, ну изобьют кого, изметелят вусмерть, кто под руку попадется, а потом сами сокрушаются, что ж ты, мол, так поддошел. Но если интеллигент, да еще с принципами, так и вовсе спасу нет. Ему непременно оправдание нужно для собственной, так сказать, души. Вот он это оправдание, не жалея сил, из наших шкур выбивать будет. И главное – совершенно бескорыстно. А это, когда бескорыстно пытают, хуже всего…

– Что же ты, политик, против культуры, что ли? – ехидно заметил Санька.

– Да нет, Арзамасский, я как раз за культуру. Только когда культурные люди начинают вслед за вождями чепуху молоть, то не просто тошно, от этого совсем захлебнуться можно… Ты вот про Иисуса Христа что-нибудь слышал?

– Ну слышал, – нехотя отозвался Санька, – что ты ко мне с расспросами пристаешь! Где его, Евангелие, достанешь, не выдают у нас Евангелие, что ж его – у бабок воровать, так ведь грех. Вот Егор, помнишь, тоже говорил – всем, что есть, с иностранцами менялся, но икон не продавал.

– Верно, Егор так всегда говорил, – подтвердил кто-то.

– А ты, политик, не жалеешь, что стихи ему тогда написал, новый срок припаять могут? – спросил Санька.

– Нет, не жалею, – помедлив, сказал я. – За стихи отчего не посидеть, лучше, чем за пьяную драку. Ну да я не об этом. Знаете, кто больше всех на распятии Христа настаивал – книжники и фарисеи. А за что? За то, что Он всем готов был простить грехи земные, а им никак не желал. Потому как прекрасно знал – они «ведают, что творят». Ну так вот, ежели хотите послушать, то я стихи вам про это почитаю, на интересующую вас тему?

– Читай, политик, – постановил Санька.

Шли, качая бедрами, барханы,Как стога усталые, к закату,И земля лежала бездыханно,Жарким ветром скомкана и смята.Ветер гнал песчинки по пустыне,А слова метались по простору…Он-то знал, что сказанное нынеОбернется смертным приговором.«Горе и позор вам, фарисеи!Сколько можно лгать и лицемерить,Нет греха на свете тяжелее,Чем людей обманывать на вере!Кто из вас, пустых фразеров, вправеТолковать слова Священной Книги!О своем печетесь только благе,Пробиваясь в пастыри интригой.Кто из вас судить кого-то может!Сами ведь грешите вы, не каясь,Ради власти лезете из кожи,На людском доверье наживаясь!»Он простил Пророку отступленье,Он сказал: «В раю разбойник будет»,И Иуде не грозил отмщеньем,Знал, что тот и сам себя осудит.Под крестом оплеван и осмеян,Обводя людей тревожным взором,Не простил Он только фарисеям,А грозил им горем и позором.

История с Иисусом Христом произвела неожиданное впечатление. Блатные вообще относятся с пиететом ко всему зарифмованному. Всякий из них в душе игрок, и потому игра слов вызывает неизменное почтение. Но на сей раз дело было не в стихах. Чем-то другим поразил их мой набросок… Через пару дней около моих нар с неизменным куском сала, завязанным в платок, топтался Архипыч.

– Ох, батя, сколько я тебе твердил – не ем я сала, да и отбой скоро. Ну какому прокурору сегодня писать будем?

– А никакому, – торопился Архипыч, переходя на шепот, – стихи пиши.

– Какие стихи?

– Ну, где про антихристов.

– Про каких еще антихристов? – изумился я.

– Ты мне голову не морочь, политик, – обиделся Архипыч, – я не дурней других, про каких антихристов сочинил, про тех и пиши. А сала не хочешь, так я его на чай выменяю, a чай тебе принесу. Ты только напиши, чтоб никто не заметил.

– Так тебе что, про фарисеев, – наконец догадался я, – ты бы с этого и начал, да и зачем тебе про фарисеев?

– Зачем, зачем, – передразнил он, – мужики просили, вот зачем. Пристали, ты, говорит, знаком с политиком, он, говорят, даже водкой тебя потчевал, достань стихи.

– Значит, говоришь, для мужиков, – я уже выводил на сунутой мне Архипычем бумаге в клеточку буквы.

– Для мужиков, – заверил проситель, – да и самому интересно. А ты не волнуйся, чуть что – спалим, чтобы этим начальникам в руки не попали. Пущай своего Маркса читают, – торжественно объявил он…

Лейтенант Лиза повел себя так, как я и предполагал, то есть самым что ни на есть паскудным образом. Покуда прочее начальство благополучно отлеживалось на вахте после пьяных ночей, Лиза носился по рабочей зоне и создавал энтузиазм. Основной его идеей было повсеместное учреждение всеобщего равенства, а также повышение трудовой выработки. Особенно бдительно он наблюдал за блатными. Блатные и без Лизы работали, но временами отлучались по своим делам и с лихвой оплачивали отгулы чаем и салом, так что мужики или бичи, если и доносили на них, то больше так, для порядку. Лиза заставил всех работать вровень.

– Вот сволочь, у меня восемь лет срока, и так еле на ногах держусь после ихних вонючих карцеров, а вон у того бугая – всего год, и этот пидер нас еще приравнивает! – возмущался Гешка.

Мужики отмалчивались. Подкармливать их перестали, а кому охота трепать языком на пустой желудок. Трудовой энтузиазм не замедлил принести свои плоды. За месяц мы перетаскали шпал несколько больше, чем обычно. Объявили благодарность, повысили нормы и снизили и без того чудовищно низкие расценки. Мужикам даже на ничтожные закупки в ларьке не стало хватать заработанных денежек. Блатные еще могли как-то прокрутиться, все же ухитрялись достать что-то с воли, но работягам стало совсем худо. Творческая инициатива лейтенанта Лизы на этом не остановилась. Лейтенант был из числа просветителей. Он ввел стенную газету и долго не мог понять, почему я не желаю помогать ему в этой затее. В газете предполагалось бичевать лиц, не вставших на путь исправления и пытавшихся уклониться от труда на благо родины и партии.

– Вы же поэт, журналист, – убеждал меня лейтенант, – ну у вас есть разногласия с линией партии – это пройдет. Вот даже в вашем деле есть о вас хорошие отзывы известных писателей. Вы должны помочь мне в перевоспитании этих уголовников.