Дмитрий Медведев - Диана. Обреченная принцесса

— И как ты только мог поступить так со мной! Это же настолько оскорбительно и унизительно! Как ты мог!

Но Чарльз лишь молча смотрел на мелькающий за окном пейзаж.

По приезде в Кенсингтонский дворец у принцессы началась истерика.

«Всю ночь я провела в слезах, — вспоминает она. — Я еще никогда так не рыдала. Я плакала и плакала, чувствуя, как с каждой новой слезинкой наружу выходит горе, которое за все эти годы накопились в моем организме».

Принцесса не хотела понять, что в отношениях с Чарльзом произошел надлом, и если сохранить брак было еще возможно, то хрустально чистое чувство любви — вряд ли. Другая бы на ее месте смирилась, закрыв глаза на происходящие в семье несуразицы, но для Дианы подобная эмоциональная толерантность была просто немыслима. Безразличие Чарльза лишь с новой силой запустило маховик депрессии и саморазрушения.

«В характере Дианы присутствовал сильный конфликт двух различных персоналий, — замечает одна из ее подруг Роза Монктон. — Она была очень сложным человеком, с одной стороны, и простым, наивным ребенком — с другой. Подобное сочетание порой значительно усложняло ей жизнь. И если одна сторона ее личности была словно доброе и отзывчивое существо, то другая больше напоминала раненого зверя. Но, как и любое раненое животное, Диана могла быть жестокой, причиняя боль тем, кто, по ее мнению, представлял опасность».

Все эти эпизоды из жизни четы Уэльских недвусмысленно говорили о нависших над браком тяжелых предгрозовых тучах внутренних противоречий, конфликтов, измен и недопонимания. Другой вопрос — хватит ли этих составляющих, чтобы, преодолев сопротивление дворцовых устоев и правил, подвести под знаменитым браком черту развода? Вскоре жители Туманного Альбиона узнают на него ответ…

Decree nisi[37]

Во время беседы с одним из своих близких друзей принцесса призналась, что планирует в июле 1991 года «освободиться». Вряд ли она говорила о разводе. Скорее, речь шла о возможности начать новую, раздельную жизнь — только уже не как супруги принца Уэльского, а как матери потенциального наследника престола.

Диана не случайно выбрала эту дату — именно на июль приходились сразу два юбилея: собственное тридцатилетие и десятилетняя годовщина совместной жизни с Чарльзом. Сохранились сведения, что расставание с Чарльзом должно было совпасть с разрушением брака ее лучшей подруги Сары Фергюсон, отношения которой с герцогом Йоркским, принцем Эндрю также были далеки от идеала, и уже давно. Если подобные замыслы действительно существовали, то совместный выпад «виндзорских хулиганок» мог серьезно сказаться на монархии.

Однако ничего не произошло. И, как считает близкий друг Дианы Джеймс Хьюитт, ничего другого и ожидать было нельзя:

«В Букингемском дворце просто не допустили бы, чтобы две женщины одновременно объявили о расставании — с Эндрю и Чарльзом. Диане дали в весьма определенных выражениях понять, что в таком случае последствия для Виндзоров будут катастрофичными».

Из триумфального сражения с Системой (или, как теперь Диана нередко называла штат при королеве, — с Фирмой) ее день рождения и десятая годовщина брака с Чарльзом превратились всего лишь в локальные PR-бои с привлечением прессы.

28 июня «Daily Mail» вышла с заголовком: «С Днем рождения, дорогая! Я не смогу присутствовать на вечеринке». В статье сообщалось, что, скорее всего, Диана отпразднует свой юбилей в отеле «Савой» в компании близких друзей, в числе которых имя ее супруга не значится.

Чтобы сохранить лицо, Чарльзу пришлось предпринять ответные шаги. Спустя два дня известному светскому обозревателю Найджелу Демпстеру позвонили из пресс-службы принца и объяснили сложившуюся ситуацию: «Его Королевское Высочество предложил своей супруге все, что она хотела, — праздничный ужин, бал, но она отказалась, предпочитая остаться в роли мученицы».

После обмена PR-ударами, этот раунд остался за Дианой. На следующее утро она с удовольствием узнала, что, согласно опросам общественного мнения, ее выбрали самым популярным членом королевской семьи.

8 июля супруги Уэльские присутствовали в Альберт-холле на «Реквиеме» Джузеппе Верди. Когда прозвучала финальная кода, Диана повернулась к залу и начала махать публике. Раздался гром аплодисментов.

Журналист Эндрю Нил вспоминал:

«Услышав овацию, устроенную слушателями его супруге, Чарльз буквально выскочил из королевской ложи. Он выглядел очень жалким».

Впоследствии председатель Комитета по жалобам на прессу лорд Макгрегор обвинит Диану в манипулировании средствами массовой информации. На самом деле все эти статьи были еще цветочками. В июле 1991 года Диана начала готовить настоящую PR-бомбу. О том, из каких компонентов она состояла и какой урон нанесла членам королевской семьи, мы поговорим позже, в соответствующей главе, посвященной прессе. Сейчас же самое время рассказать о другом, не менее удивительном событии.

18 декабря 1989 года Чарльз гостил в поместье Итон-лодж, принадлежащем семидесятичетырехлетней вдовствующей герцогине Вестминстерской. Поздним вечером, как ни в чем не бывало, он снял телефонную трубку и, набрав номер Камиллы, стал с ней беседовать. Их разговор не сильно отличался от множества других разговоров влюбленных. За одним исключением. Шесть минут телефонного диалога были записаны на аудиопленку. Впоследствии этой записи присвоят даже отдельное имя — «Камиллагейт».

Худший анти-PR не приснился бы Чарльзу даже в самом жутком кошмаре. Нет, он не сказал ничего аморального, просто он был искренен, излагая мысли, которые должны были услышать не миллионы людей, а один-единственный человек. Чарльз фантазировал на эротические темы и признавался Камилле в любви.

Когда Диана прослушала запись, она пришла в ужас. Больше всего ее потрясла даже не откровенность — степень близости между Камиллой и Чарльзом для принцессы давно уже не была секретом. Нет. Ее поразило другое. Большую часть записанного фрагмента влюбленные обсуждали банальный вопрос — где предаться любви в ближайшее время. Прозвучали имена многих людей, которых принцесса считала своими друзьями. Они не только знали о существовании романа, но частично способствовали его развитию. Неудивительно, что после этого с большинством из них Диана расторгла дальнейшие отношения.

Несмотря на общественный резонанс, возникший после обнародования записи, «Камиллагейт» — всего лишь одна сторона медали уникального эпизода из истории Британского королевского дома. Вторая сторона также касалась записи частного разговора, но уже другого. Теперь его участниками были Диана и один из ее друзей — Джеймс Гилби. Историческая беседа состоялась спустя две недели после «Камиллагейта», накануне нового, 1990 года, и получила название «Сквиджигейт».[38]