Ленинград сражающийся, 1941–1942 - Борис Петрович Белозеров
Боевая обстановка, ее напряженность и безусловная опасность, нависшая над городом, повысили ответственность военных, партийных и советских руководителей за его судьбу, за его сохранение от разрушений фашистской авиацией и артиллерией. Одновременно уделялось большое внимание вооружению, материально-техническому обеспечению личного состава войск фронта. Характерным примером служит факт, казалось бы, не столь значительный, но имеющий исключительно важное значение для повышения боеготовности войск. А. А. Жданов, находясь в начале ноября в войсках, узнал, что передовые немецкие части уже поставлены на лыжи и одеты в белые халаты, а в наших войсках этого нет. Возвратившись в Ленинград, он вызвал начальника тыла генерал-майора Ф. Н. Лагунова и потребовал объяснения, почему наши передовые части не обеспечены лыжами и маскировочной одеждой. Лагунов доложил, что халаты через 6–7 дней будут готовы, задержка произошла из-за позднего размещения заказа на фабриках, а с лыжами произошла осечка – их оказалось очень мало на складах военведа. Но, подумав, Лагунов добавил: «Лыжи есть у гражданских лиц и организаций, им теперь они не нужны, но требуется время, чтобы их собрать. Интендантство не предполагало, что так рано выпадет снег и установится зима». Доклад Лагунова встревожил Жданова, он встал и несколько раз прошелся по комнате, затем остановился перед картой, на которой яркой чертой была нанесена линия фронта. Эта черта в виде петли зловеще охватывала Ленинград. Показав рукой на карту, Жданов сказал: «Немцы свои части в районе Шлиссельбурга уже поставили на лыжи, а ведь они ходить-то на них как следует не умеют. А мы не готовы. Беспечность, преступная беспечность. Ждали зиму в декабре, а она, видите ли, наступила с первых дней ноября. Война, товарищ Лагунов, ставит неожиданные задачи, и надо уметь решать их быстро, вы же и интендантство пребываете в летаргии. <…> Обидно за подобных вам соотечественников, вы русский человек, можете и обязаны опережать иноземцев. <…> Вот вам три дня. Если к этому времени не будут готовы лыжи и халаты, помните – мы находимся в осажденной крепости, а законы войны суровы для всех нарушителей»[173].
Осознав все, что произошло, генерал Лагунов развил энергичную деятельность: круглые сутки швейные фабрики и мастерские промкооперации шили маскировочные халаты, отовсюду свозили лыжи и отправляли в войска. Приказание было выполнено в указанный срок.
В целях улучшения управления войсками, находившимися восточнее р. Волхов и под Тихвином, Ставка ВГК приняла решение образовать Волховский фронт. Для выработки решений о действиях войск на северо-западном направлении 12 декабря Ставка ВГК провела совещание с участием командования Ленинградского и Волховского фронтов, а также командующих 26-й и 59-й армиями, подчинявшихся непосредственно Ставке. Создание Волховского фронта во второй половине декабря позволяло подвести итоги декабрьских боев, побед и поражений в них, оценить способность военных, партийных и советских органов по взаимодействию, находить более решительные формы в борьбе с ненавистным врагом. В декабре основной задачей городского и районных комитетов партии и советов депутатов трудящихся являлась борьба с голодом и холодом. И теперь полно использовались возможности Дороги жизни. Но главной задачей, связанной с боевыми действиями, являлось обеспечение фронта оружием и боевой техникой. И эта задача оставалась важной и в 1942 г.
Глава 4
Сражающийся город нуждался в решительных и мудрых полководцах
Война бушевала над городом.
Фашисты, не в силах прорваться,
Снарядами, бомбами, голодом
Пытались сломить ленинградцев.
Л. Молчанов
Год за годом отдаляет нашу память о тех изуверских замыслов, которые предрекал германский фашизм[174], и прежде всего его вождь – Гитлер, великому русскому городу Ленинграду, Санкт-Петербургу. Судьба его была предопределена в плане «Барбаросса». Здесь четко обозначилась задача группе армий «Север», которая должна была, наступая из Восточной Пруссии, во взаимодействии с группой армий «Центр» уничтожить советские войска, сражавшиеся в Прибалтике: «лишь после обеспечения этой неотложной задачи, которая завершится захватом Ленинграда и Кронштадта, – указывается в директиве, – следует продолжать наступательные операции по овладению важнейшим центром коммуникаций и оборонной промышленности – Москвою»[175]. Следовательно, в плане «Барбаросса» на первом месте стояла задача захватить Ленинград. Выступая на совещании высшего руководства вермахта в рейхсканцелярии 14 июня 1941 г., т. е. непосредственно перед нападением на СССР, Гитлер сказал: «…взятие Ленинграда, так же, как и покорение Украины, индустриальной Донецкой области и нефтяных районов Кавказа, является одной из решающих оперативных целей новой войны»[176]. Но Гитлер имел и другую цель, связанную с судьбой Ленинграда. Этот замысел зрел у Гитлера. 16 июля состоялось «совещание у Гитлера», на котором присутствовали Розенберг, Ламмерс, фельдмаршал Кейтель и другие. На просьбу финнов о передаче Ленинграда им фюрер заявил: «Ленинград сначала сровняем с землей, а затем передадим финнам»[177].
В застольных беседах в неформальной обстановке Гитлер делился своими откровениями: «Для господства над другими народами Германия должна упразднить границы Европы, достичь Урала, установить там границу». При этом «Россию следует полностью уничтожить. Москву, Ленинград стереть с лица земли, а их названия и упоминания вычеркнуть из географии и истории»[178]. Блокада давала Гитлеру желаемую возможность осуществить долговременную варварскую цель уничтожения Ленинграда и его жителей. Геббельс озвучил эту стратегию Гитлера следующим образом: «Раз Петербург окружен, то его план (Гитлера. – Б.Б.) состоит в том, чтобы разрушить снабжение этого города авиацией и артиллерией. От этого города, вероятно, немного останется»[179].
В ночь на 26 сентября 1941 г. в кругу своих ближайших соратников Гитлер откровенно заявил: «Я могу представить себе, что иные хватаются за голову: как только фюрер может уничтожить такой город, как Петербург! Конечно, думаю, я совсем другой. Я не мог бы никогда видеть страдания и переносить боль. Но если я знаю, что раса в опасности, тогда чувство уступает место холодному рассудку. Я вижу только жертвы, которые потребуют будущие, если сегодня жертвы не принести»[180]. Как можно понимать такие умозаключения человека, нет, не просто человека,
