Комиссар Дерибас - Владимир Дмитриевич Листов
Харбинская группа съезда была представлена членом центрального бюро «Крестьянской России» Аргуновым, так как поездка специального делегата была признана невозможной за отдаленностью группы. На съезде были оглашены материалы о работе харбинской группы и принято постановление приветствовать группу Грачева, а после съезда ЦК ТКП обеспечить группе ежемесячно 40 долларов для содержания одного человека специально для работы против СССР. Сторонники группы вербуются преимущественно из эсеров, членов «Национально-трудового союза нового поколения» и земцев».
* * *
«Секретно
Полномочное представительство ОГПУ по ДВК
г. Хабаровск
Служебное письмо
Поскольку центральный комитет ТКП, блокируясь с рядом активных антисоветских эмигрантских группировок, пытается создать в СССР ячейки своей организации, посылая для этих целей к нам эмиссаров, мы придаем этому самое серьезное значение…
Дальневосточная (харбинская) организация ТКП, по имеющимся у нас данным, расценивается центральным комитетом ТКП как одна из наиболее жизненных и активных зарубежных организаций ТКП, которая якобы уже установила связи со своими единомышленниками в Сибири и на ДВК…
Ввиду изложенного мы считаем совершенно необходимым создать на ДВК ситуацию, которая могла бы связать нас с харбинской организацией ТКП и ее центральным комитетом, и тем самым захватить все связи ТКП в СССР в свои руки.
Дерибас
Июль 1928 года».
Дерибас подписал письмо, надел пенсне, которое снимал, когда читал служебные бумаги, газеты, книги. Поднялся и вышел из кабинета. Он был в сапогах, синих галифе и гимнастерке цвета хаки, перетянутой портупеей. В петлицах — четыре ромба.
— Отправьте по назначению, — приказал дежурному. — Я буду дома.
Было раннее утро. Солнце освещало шпили кремлевских башен. На Мясницкой, возле своих пролеток, кучкой стояли извозчики и что-то обсуждали. Хозяйчики лавчонок мыли пропылившиеся витрины.
Дом, где теперь жил Терентий Дмитриевич, находился совсем рядом со зданием ОГПУ. Спустя несколько минут он уже стоял у входа в свое парадное на улице Мархлевского.
Приятная прохлада летнего утра пробудила потребность побыть на воздухе. Прошелся по улице дальше. С теплым чувством посмотрел на пробуждающуюся Москву. Желание спать, одолевавшее совсем недавно, на свежем воздухе прошло. Мозг заработал активнее, и он снова погрузился в анализ той обширной информации, которая поступала к нему со всех концов России.
Дальний Восток… Классовая борьба там приняла особенно острые формы, к чему есть свои причины: засоренность учреждений бывшими колчаковцами и другими белогвардейцами, высокий удельный вес частного сектора в промышленности, кулачества — в деревне… Беспрерывные провокации китайской и японской военщины…
Совсем недавно, в апреле 1927 года, в Пекине вооруженные белокитайские солдаты и полиция напали на помещения, в которых проживали сотрудники советского посольства. Пятьсот чжанцзолиновских солдат ворвались во двор. Вместе с белогвардейцами они избивали советских людей, оскорбляли их, забирали имущество.
Тогда «Правда» писала, что все это понадобилось для того, чтобы развязать руки самым темным, самым погромным элементам международного империализма в борьбе против революционного Китая, чтобы создать дипломатические осложнения, спровоцировать СССР на войну и тем самым дать возможность еще активнее вмешиваться в китайские дела мировой империалистической жандармерии…
«Чего стоит один меморандум Танаки!» — с горечью подумал Дерибас. Хотя дальневосточная конференция в Токио и не опубликовала официального сообщения о принятых решениях, но ведь там было определенно заявлено японским дипломатом, что Маньчжурия и Монголия не имеют ничего общего с Китайской империей. Этот факт авторитетно возвещен всему миру императорским университетом. А вот какова программа действий японского империализма:
«Для того чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом развития нашей торговли. Вооруженные обеспеченными уже правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своих руках все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, архипелага Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы».
Вот где назревают серьезные события!
Усилились заброски шпионов и диверсантов. Казачьи атаманы Семенов, Гамов, Калмыков сколачивают на китайской территории крупные банды, готовясь к массированному вторжению на нашу землю. Активизируют подрывную работу осевшие в Харбине белоэмигрантские организации «Русский фашистский союз», «Братство русской правды», «Национально-трудовой союз нового поколения» и вот теперь — «Трудовая крестьянская партия»!
Дерибас вошел в парадное дома, поднялся по лестнице на второй этаж. «Как быстро летят годы! Кажется, еще совсем недавно жил на Арбате!» — И он вспомнил, в какую неловкую историю попал с квартирой на Арбате.
Это случилось шесть лет тому назад, вскоре после того как Дерибаса назначили начальником секретного отдела.
Пятиэтажный дом стоял в глубине двора. На узкой улице, возле арки, ведущей во двор, размещались магазины: с одной стороны — булочная, галантерея, ткани, с другой — пивная, колбасный магазин и так дальше по всей улице. Пролетки, телеги, толчея покупателей, особенно утром…
Однажды летом Феликс Эдмундович заехал за Дерибасом на своем автомобиле — их срочно вызывали в Кремль. Въехать во двор председателю ОГПУ не удалось, и он, раздосадованный, вышел из машины и почти бегом прошел двор, а затем поднялся в квартиру Дерибаса. Дзержинский чувствовал себя неважно, а от быстрой ходьбы дыхание стало затрудненное.
— Пойдемте! Быстро! — сказал запыхавшись. — Мы и так уже опаздываем! — И торопливо пошел обратно.
Дерибас побежал по лестнице вслед за Дзержинским. Отдышавшись в автомобиле, Феликс Эдмундович спросил:
— Куда это вы забрались? Что за квартиру себе выбрали?
— Мне предложили ее в хозяйственной части…
— Но вы-то сами должны были подумать?!
Дерибас все еще не понимал, чем не понравилась квартира председателю, и смотрел на Феликса Эдмундовича с растерянным видом. Дзержинский пояснил:
— А если случится что-то экстренное и вас забаррикадируют? Вы не сможете выбраться. Дом стоит в таком месте, что любая телега может затруднить выезд руководящего работника ОГПУ! Неужели не ясно?
— Все понял, Феликс Эдмундович. Немедленно исправлю.
Спустя неделю Дерибас переехал со своей семьей в дом на улице Мархлевского.
Когда Терентий Дмитриевич разделся и укладывался спать, жена подняла голову и спросила:
— Надеюсь, сегодня вечером ты будешь дома? Ты не забыл, что у нас будут гости?
— Не забыл. Приду не позднее шести часов. — Положил голову на подушку и сразу уснул.
Дерибас пришел домой, как и обещал, в начале седьмого. Стол был накрыт для приема гостей, а из большой комнаты, где стояло пианино, раздавалась приятная мелодия Шопена.
Дерибас прошел на кухню, где Нина Ивановна заканчивала приготовления.
— Кто там?
— Лидия Александровна.
— Фотиева? Это она играет на пианино?
— А для тебя это секрет?
